Оглядев подносы с яствами и графины с вином, которыми были заставлены столы, Кьяра заметила:
— По-моему, для одного человека еды здесь слишком много. — Она посмотрела на Луку с подозрением. — Или ты с самого начала решил, что поедешь со мной, не дожидаясь моего приглашения?
Лука сел с ней рядом и, прежде чем ответить, взял со стола гроздь крупного черного винограда и откинулся на подушки.
— Мне нравилось думать, что я могу отпустить тебя одну, но ведь никогда не знаешь, как именно поступишь, когда настанет момент. Тебе это знакомо?
Ей понравилась его откровенность, но захотелось задать еще кое-какие вопросы.
— В тот день, когда я чуть было не ушла из твоего дворца, ты сказал, что не отпустишь меня. Что с тех пор изменилось?
— Какая разница? Зачем тебе об этом знать? Тем более что тебе известно о моих намерениях больше, чем мне.
— Я уже говорила, что мой дар — не главное в моей жизни. Я не хочу от него зависеть. Это было бы слабостью.
— Кьяра! — Лука отбросил виноград, почти к нему не притронувшись.
— Что?
— Сделай исключение. Загляни в меня. Ты увидишь, что тебе нечего бояться.
Кьяра покачала головой. Она знала, что его переполняет желание. Что она ему нужна для какой-то неизвестной цели. Но боялась, что не увидит в его душе ни малейшей искорки чувства, созвучного ее собственному.
— Нет, я не хочу.
— Когда ты лежала без сознания, я обещал, что больше никогда не посажу тебя в клетку. Я этого не сделаю, как бы сильно ни хотел.
Его слова немного успокоили Кьяру. Он дал ей шанс. Если она его использует, то останется свободной.
— Кьяра, можешь мне сказать, чего ты хочешь?
Он поднял руку, но тут же опустил. Он не дотронется до нее. Первый шаг должна сделать она.
В его взгляде не было коварства. Напротив, его глаза светились нежностью, и Кьяра, лучше кого бы то ни было знавшая Луку, осознававшая страстность и противоречивость его натуры, поняла, что на большее она пока и не может рассчитывать.
Она встала и протянула ему руку.
Лука ощутил, как сердце перевернулось у него в груди. Он тоже встал и пошел вслед за нею к ложу в углу каюты.
— Почему? — тихо спросил он. — Почему сейчас?
— Не надо вопросов, Лука. — Кьяра приложила палец к его губам. Как она объяснит ему, что подчиняется своей судьбе? Она не в силах ее изменить, потому что судьба так же неизбежна, как утренний восход солнца.
Ее глаза были печальны, взгляд — отстраненный, и Лука, немного обеспокоенный, не стал больше задавать вопросов.
А потом он понял. Кьяра решила отдаться ему сегодня, а когда они прибудут в Падую, она от него уйдет. Боль острым ножом вонзилась в сердце. Нет, она не может его покинуть. Ведь она так ему нужна!
Он будет любить ее и доставит ей такое наслаждение, что она останется с ним навеки.
Лука стал медленно целовать ее пальцы, один за другим. Потом кончиком языка провел по ладони и выше — по запястью, до того места, где билась голубая жилка.
— Ты позволишь мне любить тебя, Кьяра?
Она не ответила, а лишь кивнула.
Он крепко прижал ее к себе. Это мгновенное, острое удовольствие от соприкосновения тел было ему знакомо. Но он понимал, что на сей раз все будет по-другому. Он знал это с самого начала, когда возжелал ее, даже к ней не прикоснувшись.
— Кьяра, любовь моя!..
Кьяра застыла. Она почувствовала, что слова Луки шли от сердца.
От внимания Луки не ускользнуло ее напряжение.
— Все хорошо, — прошептал он и провел руками по ее телу, успокаивая. — Открой глаза и посмотри на меня.
Кьяра повиновалась, а Лука стал медленно, одну за другой, вынимать шпильки из ее волос. Когда была вынута последняя шпилька, ее волосы темным каскадом упали на спину. Их аромат еще больше возбудил Луку. Он уже еле сдерживал свою страсть.
— Есть у тебя, Кьяра, какое-нибудь цыганское заклинание, которое остудило бы мое желание? — Но его тело молило о другом: он с такой силой прижался к ней бедрами, что она почувствовала, как тверда его плоть. — Я уже достаточно причинил тебе боли. Больше не хочу, — прошептал он, целуя ее.
— Сегодня ты не причинишь мне боли, — сказала она, тронутая его словами, и, безмятежно улыбнувшись, добавила: — Настал мой черед.
