— Ах, Кьяра! Что мне с тобой делать? У тебя есть какие-нибудь предложения? Просьбы?
— Никаких.
— Тогда я пожелаю тебе спокойной ночи. — Помолчав, он добавил: — Надеюсь, тебе не придет в голову соорудить лестницу из простыней? Твое окно охраняется.
— Не волнуйся. Я не собираюсь сбегать. По крайней мере, сегодня, — поспешила добавить она, заметив удивленный взгляд Луки.
— Какой хитрый план зреет в твоей цыганской головке? Посмотри на меня.
Она нехотя повиновалась, но не ответила.
— Я все равно выясню.
Конечно, выяснишь, подумала Кьяра. И за все заплатишь.
— Не в моем характере так грубо обращаться с женщинами, — сказал он, целуя синяки у нее на запястье. — Со временем ты сможешь в этом убедиться.
Лука вышел из комнаты, даже не обернувшись.
Должно быть, такое сверхъестественное самообладание — следствие союза с Высшим Злом, решила Кьяра. Кровь все еще стучала у нее в висках. Она опустилась на колени и начала молиться с отчаянием и надеждой. Она просила Всевышнего послать ей силы, чтобы противостоять злу.
Кьяра проснулась от звона посуды и дразнящего запаха горячего шоколада. Вспомнив, где находится, она быстро села в постели.
— Доброе утро.
— Доброе утро, — улыбнулась Кьяра в ответ на приветствие служанки.
— Вставайте. Завтрак накрыт. Через час придет белошвейка.
— Белошвейка? — удивилась Кьяра, подойдя к столу. — Это еще зачем? — Она с жадностью отломила хрустящую корочку свежего хлеба.
— Дон Лука приказал, чтобы вам сшили новую одежду.
— Мне не нужна новая одежда, у меня есть своя. Кстати, где она?
— Дон Лука велел ее сжечь.
Кьяра вскочила, готовая разразиться гневной тирадой, но, увидев, как девушка в страхе отступила, поняла, что нет смысла обрушиваться на ни в чем не повинную служанку, да и горевать о том, чего уже не поправишь, тоже было глупо. Она снова села и принялась за еду.
— Вам еще что-нибудь нужно? — робко спросила служанка.
Кьяра покачала головой, а потом спросила:
— Как тебя зовут?
— Дзанетта.
— Сядь, Дзанетта, и расскажи мне о… доне Луке.
Девушка бросила взгляд на дверь, а потом присела на краешек стула.
— Разве вы его не знаете? Весь дом только о вас и говорит.
— Представляю себе.
Кьяра откусила кусок хлеба с маслом и медом и закрыла глаза от удовольствия.
— Рико сказал, что вы гостья синьора. Некоторые перешептываются, полагая, что вы его любовница. Дворецкий слышал, как дон Лука спорил с доном Алвизе и синьорой Эмилией, — единым духом выпалила Дзанетта.
— А они кто?
— Старший брат дона Луки и его жена. Он хороший хозяин, но очень строгий. — Подумав, служанка добавила: — Он сказал, что не потерпит присутствия в своем доме порочной женщины.
Именно с этими словами отец выгнал из дома ее мать, с болью подумала Кьяра.
— А ты, Дзанетта, что думаешь?
— Не знаю. — Служанка нервно теребила фартук. — Но если вы его любовница… — тут Дзанетта хитро улыбнулась, — то, по-моему, вы выбрали красавца. Не такого, как…
За дверью раздался шум шагов, и служанка вскочила.
— Мне нужно идти. — Поклонившись, Дзанетта шмыгнула в дверь, которую Кьяра вчера не заметила, но успела разглядеть за ней длинный коридор. Ей захотелось посмотреть, куда он ведет, но девушка уже захлопнула дверь, и Кьяра услышала, как в замке повернули ключ.
Значит, слугам отдано распоряжение ее запирать, поняла она.
Вскоре дверь снова отворилась, и вошла Дзанетта в сопровождении пожилой женщины в строгом коричневом платье. Следом шла вереница служанок с ворохами платьев и рулонами разных материй.
— Снимите ночную рубашку. Я должна снять с вас мерку, — приказала старуха. — Наденьте это, да побыстрей. У меня мало времени.
Кьяра начала было протестовать, но передумала. Ей же надо во что-то одеться, раз ее собственное платье сожгли. Она сняла ночную рубашку и надела тонкий чехол. Служанки между тем суетились вокруг нее, снимая мерки.
— Наденьте вот это желтое, — приказала Кьяре белошвейка.
Кьяра взглянула на кринолин из желтого шелка и жесткий корсет и замотала головой.
— Вы правы, — одобрительно кивнула белошвейка. — От желтого тускнеют ваши краски. Попробуем голубое.
— Нет, — снова возразила Кьяра.
— Это почему? Вам очень идет голубой цвет.
