— А сколько раз в день ты ешь? — совершенно серьезно спросил Фарид.
— Могу и два.
Фарид расхохотался.
— Короче, будет так, — сказал он, — ты тут живешь, содержимое моего холодильника в твоем распоряжении. Готовить я буду сам, потому что твои кулинарные способности не вызывают у меня доверия. Можешь пользоваться всем, что есть в доме. Но, надеюсь, ты честная девушка, и я не получу впоследствии многомиллионные счета за твои международные телефонные разговоры. Что касается денег, то тебе действительно придется поработать бесплатно. Вернее, я буду давать тебе на карманные расходы. Можешь еще взять мой проездной. Ну как, устраивает?
— Вполне.
— Тогда, если ты не возражаешь, я хотел бы сделать пару набросков для твоего портрета. Можешь сидеть прямо здесь, пей чай или читай, мне это не мешает.
Настя кивнула. Фарид вышел и вернулся с бумагой и коробочкой, в которой держал уголь. Он повернул абажур бра в Настину сторону и несколько минут, прежде чем начать водить углем по бумаге, вглядывался в ее лицо. Настя продолжала бесшумно, как учила мама, пить чай, стараясь не обращать внимания на Фарида.
— У тебя очень приятные мягкие черты лица, — негромко заговорил Фарид, — мне, например, не нравятся чересчур правильные лица. Они кажутся холодными и безжизненными. Жизнь — это асимметрия, выход за рамки правил и систем. Вот взять, например, твой нос…
— А что мой нос? — насторожилась Настя.
— Он у тебя не совсем правильной формы. Человек недоброжелательный и вульгарный мог бы назвать его даже утиным. Ты только не обижайся. Просто он же у тебя не прямой, как, скажем, у греческой статуи. У него такая мягкая впадинка. Мне кажется, что у милой девушки с подвижной психикой должен быть именно такой носик.
— Фарид, по-моему, вы несете полную чушь! — набравшись смелости, заявила Настя.
— Ого, мы показываем коготки, — усмехнулся Фарид, — я старый опытный физиономист, лицо человека для меня как книга, в которой я могу прочесть о нем все. Или твои глаза. Их внутренние уголки направлены вниз, а внешние — вверх. Если бы я хотел их нарисовать одной линией, то выбрал бы волну. Это говорит о том, что мир перед тобой все время меняется, что ты способна воспринимать увиденное иногда совершенно по-разному. А цвет твоих глаз… Сначала твои глаза кажутся светло-карими. Потом замечаешь как бы зеленое сияние вокруг зрачка. К тому же они меняют свой цвет в зависимости от освещения. И это тоже говорит о том, что в тебе сидят несколько разных девушек…
«Интересно, он это серьезно или просто заговаривает мне зубы?» — недоумевала Настя.
— А волосы, — продолжал Фарид, — я уверен, что еще совсем недавно у тебя были длинные пепельные локоны. Я прав? Ну вот видишь. С твоим лицом надо всегда носить только длинные волосы.
— Да мне надоело! — взорвалась Настя. — Я всегда, понимаете, всегда хотела постричься. Но все мои родственники хором твердили, что девушка должна быть женственной, а короткая стрижка делает ее похожей на бесполое существо. По-моему, это полная ерунда!
— Так вот почему ты сбежала из дома, — усмехнулся Фарид, — буду знать. Ладно, на сегодня все. Пойдем, я покажу тебе твою комнату.
Фарид проводил Настю в маленькую, но очень уютную комнатушку со скошенным потолком и круглым окном, похожим на корабельный иллюминатор. Пол был покрыт узорчатым азиатским ковром, у стены стояла низкая, без ножек кровать, на покрашенных кремовой краской стенах висело несколько графических работ в простых деревянных рамках.
— Располагайся. Белье тут чистое. Спокойной ночи. — Фарид вышел.
Насте было не совсем спокойно. А вдруг он захочет от нее чего-то еще. А если захочет, то как она сможет ему отказать, ведь она стольким обязана Фариду. Может, лучше было бы остаться в ужасных условиях сквотерской квартиры. Там, по крайней мере, до нее никому не было дела. Стараясь не шуметь, Настя принялась раздеваться. Внезапно дверь в комнату распахнулась и на пороге возник Фарид. Его крупная фигура почти полностью заслонила дверной проем. Настя замерла с собственными джинсами в руках.
— Я знаю, о чем ты думаешь, — негромко произнес Фарид, — что я способен злоупотребить положением хозяина квартиры и заявить о своем праве первой ночи. Я хочу тебя успокоить. Эта дверь запирается на ключ. Вот он, — Фарид кинул, и Настя на лету поймала блестящий латунный ключик. — Причем, обрати внимание, запертую дверь снаружи открыть нельзя. Более того, некоторые юные особы, спящие тут до тебя, кончали тем, что оставляли на ночь дверь гостеприимно приоткрытой. И то я оставлял их призывы без внимания… Спокойной ночи, — и Фарид гордо удалился.
