Тем временем воодушевленная Соня тараторила без умолку:
— …Понимаешь, когда я увидела картину в милиции, мне сразу бросилось в глаза, что края у нее обрезаны очень ровно, будто по линейке. Тогда я сразу отправилась к Астахову, чтобы проверить рамы. Ну а дальше, как говорится, дело техники… — Она говорила как прожженный профессионал.
— Ты молодец! — спокойно похвалила ее Кармелита.
— Спасибо. Ой, ну мне прямо не верится, что все получилось так быстро! Когда ты меня нашла, я не знала даже как мне к этому подойти! — Соня поймала чуть-чуть завистливый взгляд Кармелиты, но не придала ему значения. — А потом, когда я увидела Миро в тюрьме, мне очень захотелось ему помочь!
— Я тебя понимаю.
— А он, представляешь, он не хотел брать меня в адвокаты! Я так разозлилась!
— Может быть, тебе именно эта злость и помогла.
— Может быть… Знаешь, так приятно, что Миро защищала именно я! Что бы я делала, если б не встретила его, не узнала?!
Но Кармелита отвлекла ее от радужных мыслей:
— Мне вот что неясно, Соня, — как эта картина оказалась у Миро в шатре? Зачем ему ее подбросили?
— Не знаю. Может быть, кто-то решил ему отомстить.
— Да за что Миро мстить? Он никогда никому зла не делал!
— Мстят ведь не только за зло, Кармелита…
* * *
Солодовников пообещал Соне, выполнив все формальности, поступить с задержанным Милехиным в полном соответствии с законодательством. И с этими словами выпроводил ее из милиции. Очень уж не хотел он отпускать Миро в ее присутствии, чтобы торжество этой девчонки над ним выглядело совсем уж полным и окончательным.
Но вот выпроводить так же просто Астахова ему уже не удалось — пострадавший требовал отчета о ходе следствия по розыску своей коллекции. И ссориться с одним из крупнейших управских бизнесменов в планы Ефрема Сергеевича никак не входило.
Но и Астахов настаивал на том, что прежде всего следует отпустить невиновного. Следователь вызвал к себе задержанного Милехина с вещами.
В кабинет ввели Миро.
— Гражданин Милехин, — обратился к нему Солодовников, — найденная у вас картина не является одной из тех, что украли у присутствующего здесь господина Астахова. Поэтому вы свободны. Но отпускаем мы вас под подписку о невыезде. Распишитесь вот здесь…
Миро заполнял подписку и пытался справиться с переполнявшими его мыслями и чувствами. Наконец-то он свободен! И хотя не все еще разъяснилось с этой проклятой картиной, но уже ясно, что она — не астаховская. А значит, перед Николаем Андреевичем он чист!
— Вот ваш пропуск. — Следователь протянул Миро бумажку. — И помните, пожалуйста, о бумаге, которую вы только что подписали, — вызвать мы вас можем в любой момент. Можете идти, всего доброго.
— Спасибо!
— Ну что вы. Это не мне спасибо… Благодарите лучше вашего адвоката!
Миро собрался было идти, но тут к нему подошел Астахов. Он поздравил парня, пожал руку и извинился за то, что позволил себе усомниться в его честности. Миро внимательно посмотрел ему в глаза — Николай Андреевич говорил искренно.
Когда цыган ушел, Астахов вновь обратился к Солодовникову:
— Ну а мне что вы скажете? Эта молоденькая девушка оказалась очень профессиональной и сообразительной, я даже не ожидал. А вы?
— Уверяю вас, мы и сами бы в этом разобрались — просто не хватило времени. У меня, между прочим, кроме вашего дела, в расследовании находится еще дюжина нераскрытых краж!
— Я вам, конечно, очень сочувствую, — едко иронизировал Астахов. — Но неужели хоть одна из этой дюжины краж на такую же сумму, как похищенные из моего дома шедевры живописи?! Так что я хотел бы услышать, когда мои картины окажутся у меня.
— Николай Андреевич, поверьте, меня это тоже очень интересует! Поэтому давайте продолжим работать. Вспомните, пожалуйста, кто мог знать о цели вашей поездки в Лондон и, главное, о ее результатах? — спросив это, следователь положил перед собой чистый лист бумаги.
* * *
Выйдя из массивного серого здания управского уголовного розыска, что на улице Чечельницкого, Миро первым делом позвонил Соне.
— Сонь? Это я, Миро! Меня только что выпустили! Где ты? Где ты сейчас?
— Я? Я была у Кармелиты, вот только что вышла, иду по улице…
