По дороге домой Антон был особенно хорош. У таксиста выяснял, где тут ближайшая трасса с девушками. Правда, на трассу Макс его не пустил. Так он в отместку не захотел к дому подъезжать. Настоял, чтоб вышли за три квартала.
Цеплялся по пути ко всем, особенно к девушкам (это ему казалось смешным) и к милиции (а это казалось мужественным). Когда начинала идти кровь, трогал больное место пальцем и пробовал выводить им неприличные слова на всем, что попадалось по пути (это ему казалось и смешным, и мужественным).
Максим одному удивлялся, когда ж это его дружок успел столько водки внутрь опрокинуть. И тут же сам себе все объяснил: пока он, не отрываясь, смотрел на Кармелиту, времени было более чем достаточно.
В комнату Максим хотел провести приятеля тихо. Тем более что свет в окнах был слабенький, авось родители уже спят. Но Антон — молодец, быстро разгадал эти коварные замыслы. Шумел так, что проснулись, кажется, не только родители, но и весь квартал.
В общем, пока дошли до двери, она была уже открыта.
Увидев это, Антон изобразил на лице гримасу, которая, по его мнению, должна была означать: «Мама, папа, я совершенно трезвый. У меня просто хорошее настроение…»
И на это, похоже, ушли последние его силы. Потому как, переступая через порог, Антон позорно растянулся во весь рост и во всю ширь прихожей. И тут же пояснил всем (вдруг кто не заметил или недопонял):
— Я упал!
— Вижу, — сказал Астахов. — Что здесь происходит?
— Папа! Здорово! Я стоп… спот… споткнулся и упал.
— Антоша… — Тамара достала из кармана халата салфетку, присела над сыном, утерла кровь. — Кто ж тебя так?
— Мы в ресторане ужинали… — пояснил Макс. — Там с цыганами подрались…
— Что значит подрались?! А документы? — Николай Андреич оттолкнул жену и сам навис над сыном. — Антон, где документы?
Антон помотал головой и пожал плечами, мол, о чем вы?
Астахов повернулся к Максиму:
— Ты видел у него документы?
— Да. Не волнуйтесь. Паспорт у него вот здесь, в кармане, я проверил. Все в порядке.
— Да нет, не паспорт… — Астахов вновь склонился над сыном. — Антон, где документы?
На этот раз Антон выдавил из себя:
— Не знаю.
И, посчитав свой долг выполненным, заснул.
Астахов обыскал сына. Кроме паспорта и нескольких купюр, ничего не нашел. Лицо его посерело. Николай Андреевич встал, запустил руку себе под халат слева, там, где сердце, помассировал. Набрал полные легкие воздуха. Задержал дыхание и медленно выдохнул, смешно надувая щеки. Сделал так несколько раз, потом сказал для себя, не для других:
— Ладно, утром разберемся. Поищем. Может, они и найдутся. Господи, только б никто их не увидел, только б не увидел.
* * *
Кармелита стояла перед отцом. Рядом, на столе, как вещественные доказательства ее крайнего распутства, лежали потерянная шаль да веревочная лестница. И то и другое — в свернутом виде.
Дочь чувствовала себя виноватой, действительно чувствовала. Было от чего…
— Ты знаешь, что пока тебя не было, Миро приходил? — спросил Баро самым язвительным тоном из всех возможных.
— Миро?
— Миро, Миро… И разве я тебе не велел дома сидеть? Что это за цирковые трюки? — Рамир кивнул на узловатую тряпичную лестницу.
— Папа, я уверена, что…
— Нет, доченька, это я уверен, что меня вся русская рома засмеет. Я просил тебя, чтобы ты жениха, как положено, встретила? А ты?.. Мало того, что ты из дома сбежала, так еще и пьяную драку затеяла!
— Они первые начали!
— Так. Прекрати это детство! Тебе уже восемнадцать! У твоих бабок в такие года по пять своих деток было!
— Но папа!
— Молчи! А где браслет древний, семейный?
Кармелита еще не успела привыкнуть к браслету, и потому лишь сейчас заметила, что нет его на руке.
— Потеряла! А я ведь просил… — Баро чуть не заплакал.
Дочке захотелось обнять отца, успокоить. Но побоялась. Сейчас он к себе не подпустит — прогонит.
Рамир чуть успокоился:
— И забери свои вещи. Вот это, — бросил в ноги веревочную лестницу, — развяжи да постирай. Да сейчас же! И вручную, а не всякими «суперлюксами». А шаль!.. Отец тебе выискивал, дарил. А ты ее, как половую тряпку… — Баро бросил шаль в ноги дочке, из нее вывалилась барсетка. — А это что такое?
