Чуть позже у тебя отпевание, а значит, ты перемещаешься в здание морга или тесную комнату квартиры, набитую множеством людей с горящими свечами в руках. Плач и скорбь родственников и друзей. О радости страшно даже думать – тут ей нет места. Христиане сегодня не воспринимают смерть как начало другой, лучшей жизни. И вот ты скорбишь вместе с ними, пытаешься сказать слово, которое не всегда слышат.
Такие контрасты у священника – почти каждый день. И ему приходится все пропускать через свое сердце. Нельзя утешить человека, если скорбь твоя – напускная. Нельзя улыбаться молодоженам и не радоваться за них искренне. А если такое возможно, то возможно только в жизни несчастного священника.
Помню, когда я учился в университете, у нас была преподавательница экономики – женщина бальзаковского возраста и ярая атеистка. А я уже давно ходил в храм и даже отрастил небольшую бородку.
И вот как-то мы стояли с одногруппниками и ждали начала занятия. Мимо проходила эта преподавательница. Внезапно она остановилась возле меня, пристально посмотрела и громко спросила: «А ты, часом, не поп?». Меня это покоробило: во-первых, это было бесцеремонно, а во-вторых, слово «поп» в наше время звучит резковато. Но я ответил: «Нет, не поп. Но хожу в Церковь, верующий, даже создал православный молодежный клуб при университете». Что тут с экономичкой стало! Она покраснела, стала кричать на весь коридор, что попы – мракобесы, веками дурят народ, что религия – опиум для народа, и тому подобные вещи. И вдруг произнесла фразу о том, что ученые давно доказали, что Бога – нет. Хотя всем известно, что современная европейская наука родилась благодаря Церкви, демифологизировавшей природные явления… В тот момент я понял, что пришла моя очередь говорить, и предложил преподавательнице перечислить ученых – атеистов и верующих: мне было интересно, какой ряд у нее получится с той и другой стороны. Точно знал, что среди атеистов не могло быть Ломоносова[8], Лейбница[9], Декарта[10], Ньютона[11], Коперника[12], Лотмана[13], Бехтеревой[14]… Но в ответ услышал только то, что доказательства «отсутствия Бога» были приведены в газете «Комсомольская правда». Ну что я мог на это сказать, если кандидат наук принимает за научный источник публикацию в «Комсомолке»?
Самое смешное, что позже я устроился работать журналистом в «Комсомольскую правду».
Мое крещение и приход к вере произошли несколько спонтанно. Для неверующего человека все, о чем я расскажу, может показаться случайным стечением обстоятельств. Для меня же это, несомненно, промысел Божий.
К сожалению, в нашей семье не было по-настоящему верующего человека. Не было даже бабушки, которая по законам жанра есть почти у каждого. Крещены же, конечно, были почти все – и у меня даже остались впечатления от ежегодного посещения кладбища, а потом церкви (или наоборот).
Моя мама – учитель, и в нашем доме всегда была очень большая библиотека. Среди множества полезной и нужной литературы пряталось некоторое количество протестантских и сектантских книжек, щедро раздаваемых на улицах в 90-е годы. Были несколько вариантов Библии, учебники Муна, что-то еще… Когда мне становилось страшно или приходили мысли о смерти, я брал эти книги, читал, и вроде становилось легче.
Однажды, когда мне было шестнадцать лет, мы собрались вместе с двоюродным братом пойти погулять. Он в то время начал ходить в храм, и я приехал за ним в церковь, попав на службу. Простояв пять минут и ничего не поняв, вышел посидеть на лавочке.
Калмыцкая епархия очень маленькая. У нас не было никаких «ритуалов», свойственных большим митрополиям. Чтобы поговорить с архиереем, не обязательно было идти к нему на прием. Его встречали прогуливающимся по улице, беседующим на лавочке с прихожанами, читающим книгу в саду. Так получилось и на этот раз.
Мимо меня проходил владыка Зосима[15] – тогда я не знал еще, кто он такой. Так вот, он подошел ко мне, спросил, как меня зовут, сколько мне лет, где учусь. Узнав, что я не крещен, владыка удивился и сказал: «Я возьму тебя к себе в иподиаконы. Приходи завтра, тебя покрестят, будешь мне помогать». От неожиданного предложения я лишь кивнул головой. На следующий день покрестился, и на вечерней службе мне определили быть жезлоносцем.
