Через некоторое время связь с Валентином как-то сама собой оборвалась, он стал реже заходить в храм, потом и вовсе пропал. А через полгода раздался его звонок – с просьбой заново освятить офис. Хотя никаких правил, как часто нужно освящать дом или здание, нет, я почувствовал, что что-то случилось. Отслужив литургию, приехал к Валентину. От былой уверенности не осталось и следа. За последний месяц у его фирмы не было ни одного заказа, а из огромного коллектива осталось всего два человека: ушедшие сотрудники, как выяснилось, регулярно обманывали директора, а теперь создали свою компанию, использовав полученные профессиональные навыки и информационную базу. Положение Валентина было настолько плачевным, что у него не было возможности хоть как-то меня отблагодарить, хотя никакой суммы я никогда не оговариваю, оставляя решение за человеком.
Когда мой знакомый стал рассказывать мне свою историю краха и банкротства, то упомянул о важной детали, которая является ключом к ней. После первого освящения Валентин решил «усилить эффект» и пригласил в офис биоэнергетика, «доктора биоэнергетических наук». И первое, что сказал этот «доктор»: бизнес может быть более успешным, но в помещении есть вещи, блокирующие удачу. Этими «вещами» оказались четыре маленькие наклеечки с изображением распятия, которые наклеиваются на стены при освящении. Биоэнергетик потребовал их снять, что и было сделано. После окончания рассказа мне пришлось сказать Валентину, может быть, нелицеприятную, но правдивую вещь. Если ты сам отказался от Бога и позвал в гости сатаниста, который заставил тебя надругаться над святыней, то спрашивать – почему все так плохо? – не имеет смысла. Офис я все же освятил, но строго предупредил Валентина, что если он еще раз надумает воспользоваться силами тьмы, то все может закончиться гораздо печальнее.
Несовпадение возможностей и сложности
Когда я общаюсь сегодня с воспитанниками семинарии, где преподаю, у меня иногда возникает ощущение, что возможности современных студентов и сложность духовного образования не всегда совпадают.
С детства у меня есть хобби: я люблю рассматривать фотографии, на которых изображены люди – пусть и незнакомые. Смотрю на их взгляд, улыбку, положение рук и пытаюсь понять, кем они были, чем занимались, о чем думали в момент фотографирования. Конечно, все приходящие мне на ум ответы – всего лишь предположение. Когда я смотрю на фотографии выпускников семинарий недавнего советского прошлого, первое, что бросается в глаза, – это серьезность и собранность. Невооруженным глазом видно, что все учащиеся – уже взрослые люди, после армии и университета. Но самое главное, что отличало их от нынешних семинаристов, – определенная жертвенность выбора. Поступая учиться в семинарию в 1970–1980-е годы, человек прекрасно знал, что с этого момента нет пути назад. В царской России семинаристы получали прекрасное образование, не уступавшее светскому, а порой и превосходившее его, могли устроиться на любую, в том числе дипломатическую, службу[40]. Поступая в советскую семинарию, нужно было быть готовым, что за тобой будет приглядывать КГБ, начнутся проблемы с работой и учебой у твоих ближайших родственников, с дипломом семинарии тебя не возьмут на работу ни в одно советское светское учреждение…
Сейчас большинство поступающих в семинарию – школьники. Еще вчера новоиспеченный семинарист сидел за школьной партой, а сегодня ему приходится изучать экзегетику нового завета, катехизис и другие сложные богословские предметы. Сегодняшний семинарист мыслит иначе, чем раньше. Он прекрасно знает, что, окончив семинарию и получив сан, не пропадет. Даже в самой захудалой деревеньке есть бабушки, которые вне зависимости от его пастырских усилий и личных качеств пустят батюшку жить к себе на квартиру, принесут замороженную уточку и десяток яиц, опустят часть своей нищенской пенсии в кружку для пожертвований…
Давно подметил, что мы, православные христиане, почему-то часто стесняемся своей веры. Нам бывает стыдно перекреститься в заведениях общепита, в общественном транспорте.
