— Да-а.
— Знала, что прилетит?
— Да.
— А когда ты видела его в последний раз перед нынешней ночью?
— На прошлой неделе. За неделю. Он приезжал сказать мне об этом.
Она склонила голову вбок, как бы прислушиваясь к чему-то. Но к чему? Кроме лошади в стойле ничто не нарушало тишину. Удивительно милым и естественным жестом Плежер отвела волосы с лица.
— Джонни попросил посигналить ему, когда полетит ночью через Пайни Ноб. Вроде бы передать привет. Я должна была прийти туда с фонариком и посветить ему. — Она попыталась улыбнуться. — Джонни прямо-таки романтик.
— Да уж, — подтвердил Дарелл. — Ты знала, что он собирается устроить катастрофу?
Ее взор затуманился.
— Ну не то чтоб знала. Кажется, я не поняла, когда он старался втолковать что-то вроде того. Я так удивилась, мистер. — Она вдруг замолчала и вздрогнула всем телом. — Вот ужас-то! Я ведь подумала, что он погиб. Потом эти в грузовике влезли на гору и пальнули в папашу…
— Где он был, когда в него выстрелили?
— А он шпионил за мной. Вечно все выдумывает, вечно следит. — Голос звенел от возмущения. — Телепал за мной, когда я пошла на Пайни Ноб, я так думаю. Он почти нагнал меня, когда я нашла Джонни.
— Вот тогда твоего отца и подстрелили?
— Да.
— Плежер, — мягко сказал Дарелл. — Плежер, послушай меня. Ты уверена, что они целились в твоего отца?
— Но ведь его же продырявили, верно?
— Они могли попытаться убить тебя, Плежер. Ты говоришь, отец прятался позади тебя. Наверное, стреляли в тебя, а не в отца.
По-видимому, ничего подобного не приходило ей в голову. Открыв рот от удивления, она уставилась на Дарелла, и вдруг в ее взгляде проступила ненависть.
— Брехня! Чего ты мне мозги пудришь?!
— Подумай, Плежер, — настаивал он.
— Джонни никогда бы…
— Ты вполне уверена?
Она снова открыла рот, потом оглядела Дарелла с головы до пят.
— Ты стараешься запутать меня, незнакомец.
— Меня зовут Сэм. Сэм Дарелл.
— На хрена мне как тебя зовут. Ты пришел сюда с другими и пытаешься сбить меня с толку, чтобы я тебе что-то выболтала. Джонни никогда бы в меня не выстрелил.
— Оружие было только у него?
Она промолчала.
— Так ведь, да?
— Не знаю. Темно было, ничего не видать. Кажется, у них у всех там были пушки.
— Ты знаешь, что стрелял Джонни Дункан, — настойчиво повторил Дарелл. — И стрелял для того, чтобы ты отошла от самолета. А вместо тебя попал в отца. Вот как все было. Джонни старался каждый раз оказывать тебе знаки внимания, когда приезжал, так ведь? Вы познакомились много лет назад, потом долго не виделись, а недавно он вернулся и случайно встретил тебя в Спенсервилле, да? Разве я не верно говорю? Теперь ты взрослая, и он стал относиться к тебе по-другому. Сказал, что любит тебя, и еще много чего наговорил…
— Я никогда…
— Может быть, и не так, Плежер, — мягким тоном продолжал Дарелл. — Но он сказал, что ночью ему нужна помощь, да? Ты должна была посигналить с земли, когда он перелетал Пайни Ноб, чтобы не перепутать, где грохнуть самолет.
— Какой ты умник, мистер. Он мог погибнуть.
— Я уже это слышал.
— А говоришь — друг Джонни. Зачем же ты катишь на него баллон?
— Если Джонни поступил дурно, я хочу знать правду и помочь ему все уладить. А ты разве против?
— Ненавижу его, — с горечью сказала она.
— Неправда. Тебе кажется, что ты его любишь.
— Да что ты знаешь об этом! — взорвалась она.
Дарелл внимательно наблюдал за ней и терпеливо ждал, одновременно прислушиваясь к шуму мотора приближающейся машины. Наверное, Виттингтон и Фрич возвращаются с места катастрофы. Времени нет!
— Плежер, скажи мне правду. Ты знала о людях, которые собирались взять груз из самолета Джонни?
— Я только знала, что он хочет встретиться здесь с кем-то.
— Честно?
— Честно, — прошептала она.
— Ты разглядела кого-нибудь из них?
— Конечно. Я очень хорошо их видела.
— А ты кого-нибудь узнаешь, если вдруг увидишь?
— Где-нибудь в другом месте?
— Да.
Она задумалась.
— Не хотелось бы здесь.
— Понимаю.
— Папаша бы мне не позволил…
— Я поговорю с ним. Уверен, все будет в порядке.
Теперь Плежер смотрела на него другими глазами. В ее взгляде все еще сквозила неприязнь, но уже намечалась перемена: чуть помягчела, словно впадая в детскую восторженность, хотя новое состояние удивительно контрастировало с сексуальностью, которую она пыталась продемонстрировать, впрочем, весьма неуклюже и неумело.
