Карлики - страница 6

– Да, там.

– Ну и как к тебе относились в твоем Хаддерсфилде? Нравился ты публике?

– Меня там обожали.

– А что ты ощущаешь, когда играешь? Тебе это нравится? А кто-нибудь еще находит в этом удовольствие?

– А чем тебе не нравится актерская игра?

– Да нет, это уважаемая профессия. Ремесло, освященное веками. Кто же станет с этим спорить. Но как это все происходит? Тебе нравится, когда ты выходишь на сцену, а все смотрят на тебя, на то, что ты делаешь? А может, они вообще не хотят на тебя смотреть. Может, они хотели бы видеть кого-то другого. Ты когда-нибудь спрашивал их об этом?

Марк засмеялся и зажег сигарету. Лен сел за стол, скрежеща зубами, и вдруг неожиданно хлопнул себя по лбу.

– Да, кстати, а ты знаешь, кто я такой? Я агент иностранной державы.

В дверь позвонили.

Через решетку угольного погреба Пит увидел полоску света, пробивавшегося в подвал с цокольного этажа. Он стоял у двери, опершись рукой о косяк. Слабый ветерок играл в невысокой живой изгороди. Луна время от времени подмигивала в просветах между клубящимися облаками. Черный кот, худой и короткошерстный, словно игрушка с проволочным каркасом, вспрыгнул на ступеньки крыльца, прошелся по носкам его ботинок и сел, зажмурившись, у самой двери. Время от времени он перекладывал хвост с одного бока на другой, задевая щиколотки Пита. Тот с интересом посмотрел на компактно сложившийся силуэт кота. Нос кота практически упирался в щель между дверью и косяком. Они молча ждали.

Лен открыл дверь. Кот проскользнул у него между ног в прихожую.

– Это еще что?

– Кот.

– Твой кот?

– Мой кот? – сказал Пит. – Ты это о чем? Откуда у меня кот? Отродясь не было.

– Не было?

– Слушай, не валяй дурака, дай войти.

– По ходу дискуссии напрашивается вывод, что это мой кот, – пробормотал Лен, закрывая за ними дверь.

– Это может быть только твой кот.

– Почему? С чего это ты взял?

– Да мы тут с ним немножко поболтали, – сказал Пит, – у тебя на крыльце.

– О чем?

– О теории чисел.

– И что ему пришлось тебе доказывать?

– Слушай, хватит меня изводить, – сказал Пит. – Мне не до того. И почему у тебя тут так мало света? Темно, как в черной дыре в Калькутте* (* Имеется в виду тюрьма в столице Бенгалии, в которую, согласно легенде, местный правитель в 1756 году заточил 146 пленников-англичан, из которых выжили только двадцать три человека.)

Марк сидел в кресле, положив ноги на стол.

– Здорово, что ли, – сказал Пит.

– Привет.

– Не доверяю я этому коту, – сказал Лен. – Я его выпустил через черный ход, а он вернулся к парадной двери.

– Как насчет протрясти кости на свежем воздухе? На улице замечательный ветерок. Пойдем проветримся. А то вы оба тут совсем завшивели. Рожи у вас такие, что санитарная обработка не помешала бы.

Марк опустил ноги на пол.

– Ты прав. Пошли прогуляемся.

– Не желаете ли прослушать маленькую серенаду, прежде чем идти? – спросил Лен. – Это Спэк и Ратц, исполняет Йетта Клатта. Это церковная музыка.

– В другой раз, Вайнблатт, – сказал Пит.

Они вышли из дома и пошли к пруду с утками. Расстелив газету на скамейке у деревянного мостика, они сели на нее. Ветер стряхивал с листьев висящие на них после дождя капли.

– Слушай, Пит, – сказал Лен. – Почему ты всю дорогу называешь меня Вайнблатт? Моя фамилия Вайнштейн. И всегда была.

– Она тебе не подходит.

Марк начал кашлять, и вскоре его кашель перешел в рокочущий скрежет. Шепотом матерясь между короткими прерывистыми вдохами и выдохами, он, чуть пошатываясь, подошел к берегу пруда и смачно сплюнул. Затем постоял неподвижно, прохаркался и снова сплюнул в темную воду.

– Марк, – сказал Пит, – если ты когда-нибудь прославишься, то как чемпион мира по плевкам.

– Спасибо, – сказал Марк, сплевывая в кусты. Он сел на скамейку и вытер рот.

– А я вот все думаю, – сказал Пит, – когда ты наконец перестанешь шляться, материться, плеваться и пострижешься в монахи?

– Я? С чего это ты взял? Я уже священник. Особенно в постели заметно, какой я религиозный. Там я всех наставляю на путь единения с бескрайней Вселенной.

– Ты хочешь сказать, что переносишь их всех в райские кущи?

– Именно так.

Лен встал, подошел к пруду и встал у воды, засунув руки в карманы.