Монах из монастыря Святого Галла, пользуясь преимуществом позднего знания, рассказывал невероятную историю о борьбе Шарлеманя против опасности с моря: «Случилось так, что Карл, путешествуя, однажды мирно ужинал в одном городе на побережье неподалеку от Нарбона, когда несколько норманнских кораблей подошли к берегу, чтобы совершить пиратский рейд. Когда их впервые заметили, кое-кто решил, что это еврейские, а также африканские или британские торговые суда. Но мудрый Карл сразу узнал их по очертаниям и скорости и произнес следующие слова: «Эти корабли заполнены не товарами, а свирепыми врагами».
Услышав его слова, люди поспешили на берег. Однако торопились они напрасно – как только норманны узнали о присутствии Карла, они чудесным образом исчезли с необыкновенной скоростью. Поднявшись из-за стола, праведный и набожный Карл стоял и смотрел в восточное окно, у него текли слезы, и никто не осмеливался с ним заговорить.
Потом он так объяснил свои слезы соратникам: «Я не боюсь того, что эти никчемные разбойники причинят мне какой-то вред. Я глубоко опечален, думая о том, что, пока я жив, они осмеливаются нападать на этот берег, и я разрываюсь от великой скорби, предвидя, сколько зла они причинят моим потомкам».
Почтенный монах сочинил правдивую историю о том, что при жизни Шарлемань сумел защитить земли, удаленные от моря, хотя неуловимые морские пираты разорили и опустошили его побережье и принялись собирать более тяжелую дань с Британии.
На южной границе за Пиренеями все было спокойно. Его войско в Аквитании – теперь под командованием его сына Людовика – состояло из лукавых гасконцев, жителей Прованса и готов из Наварры, которые прислушивались к Теодульфу. Минуя горные селения и ущелья, войско медленно пробивалось вниз к линии Эбро, на которой стояла недоброй памяти Сарагоса. Шарлемань хотел овладеть побережьем до самой Барселоны, одновременно не оставляя попыток заключить мир с могущественными эмирами Кордовы. В этом он, похоже, терпел неудачу.
Время от времени арабскими лордами овладевало религиозное рвение, подвигавшее их на борьбу с наседающими христианами. С уходом Гильома Тулузского с арены сражений в Аквитании не стало лидера. Набожный и беспечный Людовик не мог управиться со своевольными хозяевами пиренейских замков, а Шарлемань не решался отправиться в те края. Войско христиан походным маршем направилось к устью Эбро, чтобы взять Тортосу. Затем оно с триумфом обогнуло город и втянулось в каменистую долину, где попало в засаду и было истреблено, как при Ронсевале. Шарлемань в горестном молчании выслушал новости из Тор-тосы.
Но самая большая опасность исходила от мусульман, утвердившихся на Средиземном море. Ныне христианская империя владела несколькими портами. С окончанием римского правления Барселона, Нарбон, Массилия (Марсель) и Лигурийская гавань переживали застой. Как рассказывал монах из монастыря Святого Галла, торговые суда евреев и карфагенян доставляли в эти порты ценные контрабандные грузы. Шарлемань страстно желал вновь открыть этот древний торговый путь, и Пипин построил свою флотилию на Лигурийском побережье (вблизи Генуи).
На траверзе этих берегов полоскались на ветру мавританские паруса; бороздя воды Средиземного моря, флотилии испанских мавров совершали набеги на Балеарские острова, Корсику, Сардинию, захватывая в плен христиан для продажи в рабство. Какую защиту мог предоставить император этим островам?
Самодельная флотилия Пипина, укомплектованная итальянцами, однажды выбила пиратов с Корсики. Но в Африке сарацины спускали на воду новые флотилии, способные бороздить моря. Шарлемань требовал постройки больших кораблей с таранами, как у византийцев, и весельной мощью, как у норманнов.
На востоке лежали обширные неизведанные земли. За Эльбой Шарлемань брал заложников и дань у многих славянских племен, которых обязался защищать от норманнов и других язычников. Под предводительством его воинственного сына Карла армии громадной Восточной марки вновь и вновь вторгались на эту дикую территорию, чтобы обеспечить мир и спокойствие. У Шарлеманя хватило мудрости на то, чтобы возложить контроль над этой обширной пограничной областью на одного командира, Адульфа, и присвоить ему титул маркграфа Восточной марки.
