— Смерть окружила нас, она повсюду! — восклицал Карл. От его хладнокровности не осталось и следа.
Примерно в то же время скончался легендарный Гарун-аль-Рашид, и для христиан Востока настали чёрные дни.
В империи Карла чума распространилась среди скота, обещая скорый голод. Вдобавок ко всем бедам пришло сообщение, приведшее императора в ярость: во франкские водные пределы со стороны Фрисландии вторглись двести норманнских судов.
Карл так бушевал, что даже будто помолодел. Покинул Ахен и выехал в Саксонию, предварительно отдав приказ о всеобщем сборе войск. Всю дорогу он провёл в мрачном молчании. Я опасался новой Верденской резни, тем более, что мы следовали как раз в те края.
Уже в Саксонии император узнал, что датский король Готфрид со своим войском стоит у границ империи и хвастается, будто вот-вот завоюет Ахен. Карл утихомирил свой гнев и позвал меня читать Священное Писание. Ему нужно было «замирить свою душу» перед замирением врага. Но едва я только раскрыл книгу — появился гонец с новой вестью: кто-то из своих убил Готфрида.
Я не удивился чудесному избавлению — в этих чудесах и было внешнее проявление величия Карла. Датчане отступили. Император встретился с полабскими славянами, своими союзниками, и помог им выбрать правителя взамен погибшего. После чего отбыл в Ахен, где его ожидала ещё одна неприятность — приказал долго жить слон Абу-ль-Аббас.
— Смерть проникает повсюду, — сказал Карл уже без особого чувства. Он ещё раз повторил эту фразу год спустя, узнав о гибели своего недоброжелателя — византийского императора Никифора. Того заманили в засаду в Мёзии, где он преследовал низложенного болгарского хана Крума.
В том же 811 году Карлу пришлось вновь вспомнить о смерти уже не так спокойно — умерли два его старших сына: Пипин Горбун, заточенный в монастыре, и Карл Юный, предполагаемый наследник престола. Теперь наследником становился Людовик Аквитанский. Отец ценил его меньше старших сыновей, подозревая в нём слабость характера.
Карл снова начал страдать от хромоты, даже слёг в постель. За ним преданно ухаживали наложницы Герсвинда и Регина. Меня он тоже часто призывал — уже не для чтения, а для беседы.
— Афонсо, — сказал он однажды, — в юности я думал, что идти путём Господа трудно из-за мирских искушений. Из-за того, что служение скучно по сравнению с различными соблазнами. Но сейчас я вижу, что главное искушение не в человеческих слабостях, а в самой вере. Без веры дела мертвы, и мы мертвы, но через веру — окно души — может проникнуть враг рода человеческого. Незаметно он подменяет вдохновенную уверенность, исходящую от чувствования промысла Божьего, тяжёлой уверенностью наших заблуждений...
— Вы о Византии, Ваше Величество?
— О человеческой жизни, Афонсо. Но и о Византии тоже...
Ему удалось превозмочь болезнь. По Божьей воле и с помощью отвара из семян льна, в исцеляющую силу которого император верил с молодости.
Начался 812 год. Год, принёсший утешение Его Величеству. Новый император Византии Михаил решил заключить долгожданный союз с Западом.
В Ахен прибыло большое греческое посольство. Карл назначил меня официальным переводчиком, хотя сам знал язык не хуже. Торжественная церемония передачи договора состоялась в Ахенском кафедральном соборе, который к этому времени наконец достроили.
Священники, состоящие в посольстве, отслужили в честь правителя литию по своему обряду. Затем Карл поднялся к алтарю и передал византийцам документ о заключении мира. Они приняли из рук его сей знаменательный предмет и кланялись, называя Карла императором и «василевсом» — так называют императоров в Византии. Всё это произошло при огромном собрании народа, в основном франкской знати.
Гости возвратились во дворец, где их ожидал роскошный пир. Весь вечер поднимались кубки за двух «братьев» — восточного и западного. Вместе с подарками гости увезли с собой тщательно составленное послание Карла императору Михаилу. В этом документе Его Величество скромно назвал себя «Карл, наимилостивейший правитель и милостью Божией король франков и лангобардов» и пожелал «своему возлюбленному и почтенному брату, славному императору, вечное спасение в нашем Господе Иисусе Христе». Главной же мыслью этого послания были мир и единство, между «Восточной и Западной империями, которые необходимо укреплять».
