Собственно говоря, никакой особенной роскоши не наблюдалось, кроме шкур. Правда, меха на шкурах тонкие и красивые — не овца, уж точно. Посередине из земли торчал толстый пень, служивший столом. На нём — железные миски, большие песочные часы и тусклый жёлтый кубок. Всё очень просто, но кубок-то, похоже, из золота, хотя и неполированный.
Больше смотреть было не на что. Королева Бертрада не возвращалась. Двойное путешествие сильно вымотало меня. Сам не заметил, как заснул, прямо сидя на шкуре.
Меня разбудил высокий и бодрый мужской голос:
— Он целое состояние стоит. Но не зря. От такого удара, как сегодня, голова с плеч, как птичка слетает, а мне хоть бы что!
Послышался голос Бертрады:
— Не поверю, чтобы ты да позволил по голове себя ударить! Ты и высокий, и мечом лучше всех владеешь.
— Надо же было шлем проверить. Вдруг зря за железку столько золота плачено?
— Голова-то твоя дороже золота.
— Милая матушка! Бог не попустит мне такой нелепой смерти. Мне во имя Его ещё слишком много всего нужно сделать.
Тут до меня дошло, что в шатре — король. А я позорно дрыхну, вместо того, чтобы приветствовать его сообразно этикету.
Вскочив так резко, что закружилась голова, я попытался преклонить колено перед Его Величеством, и чуть не упал. Король расхохотался.
— Мальчик, которого укусила молния! Тебе нет равных по внезапности.
Я почувствовал, что краснею от стыда, но заставил себя закончить приветствие.
Глаза Его Величества смотрели с любопытством, длинный нос придавал лицу острое насмешливое выражение.
— Ну, так как же с налогами кесарю? — спросил король. — Нужно их платить или нет?
Я не сразу понял, о чём речь. Невероятно, чтобы король помнил моё испытание столько времени! Однако он его помнил. Он помнил всё.
Насчёт налогов я теперь знал правильный ответ:
— Нужно, Ваше Величество. Потому, что кесарю — кесарево, а Богу — Богово.
— Вот это правильно. Не зря мы тебя учили. Отдыхай теперь.
Его Величество повертел в руках пресловутый шлем. Увидев, что я всё ещё стою, заметил:
— Приказы короля должны исполняться, — и неожиданно гаркнул: — Повелеваю — отдыхать!
От неожиданности у меня подкосились ноги, и я рухнул на шкуру, тем самым незамедлительно выполнив королевское повеление.
Король продолжал беседовать с матерью, которая помогала ему снимать кольчугу.
— Непременно будем и дальше ковать такие шлемы. И давать земли в пользование воинам. Аквитанию, с Божьей помощью, мы замирили, только впереди ещё много войн.
— С Гунольдом самим-то что? — спросила Бертрада. — Сдался?
Карл усмехнулся.
— Очень неловко ему сдаваться после того, как он весь запад против меня поднимал.
Бертрада придирчиво осматривала кольчужные колечки — не погнулись ли где.
— Куда же он делся? Ты убил его?
Король помолчал, глядя на свою кольчугу, и вдруг озорно улыбнулся.
— Сбежал твой Гунольд. Скрылся в Гаскони. Что посоветуешь делать с ним? Оставить в покое, может?
— Да ты же всё равно не оставишь! — вздохнула королева-мать. — Оно и правильно. Один раз восстал, значит, и второй захочет.
В этот момент послышался странный звук — то ли шорох, то ли шипение. Бертрада, откинув полог, выглянула наружу.
— Дождь. Всё небо обложило. Вовремя ты сегодня войну закончил.
Карл задумался о чём-то, поглаживая рукоять меча. Потом неожиданно обратился ко мне:
— Афонсо... ведь так твоё имя? Скажи, как ты считаешь: хорошо ли воевать в дождь?
— Должно быть, хуже, чем в хорошую погоду, — сказал я нерешительно.
— А если в ливень, в бурю, в грозу, а? — Его Величество заговорщицки наклонился ко мне. Я поёжился, вспомнив грозу, в которую мы попали с матерью.
— Совсем, наверное, нельзя. — И осмелился добавить: — Вероятно, в бурю никто не воюет.
Словно подтверждая мои слова, где-то недалеко ударил гром.
— Отлично! — воскликнул Карл, переворачивая песочные часы на столе. — Матушка! Прикажи скорей накормить этого юношу, а я пойду, соберу всех. Когда песок досыплется, мы выступим.
И выскочил из палатки под дождь.
— Вот такой он, — вздохнула королева Бертрада. Высунула голову наружу, крикнула: — Радегунда!
