— Пускай сам папа скажет! — крикнул кто-то из зала.
— Точно! — откликнулся ещё кто-то. — Поймём хоть, может ли он вообще разговаривать?
— Ему же вырвали язык! — перебил римлянин в богатом платье. — Калека вообще не может быть папой!
— Вот-вот!
Ропот в зале нарастал. Пасхалий (или Кампулий?) опять поднялся с места, но в этот момент Карл вложил в руки папе Евангелие со словами:
— Святейший отец! Призываю вас осуществить очищение тотчас же, но не на основе приговора, а только своей свободной волей.
Папа с Евангелием в руках поднялся на амвон. Лицо его выглядело смертельно бледным.
— Неужели язык у него отрос? — шепнул кто-то рядом со мной.
Понтифик положил Евангелие на амвон и, держа на нём правую руку, начал говорить:
— Общеизвестно, дорогие братья, что злые люди восстали против меня и возжелали меня изувечить; они нагромоздили против меня тяжёлые обвинения. Для выяснения обстоятельств происшедшего в этот город прибыл милостивейший и сиятельнейший король Карл. Сейчас я по собственной доброй воле в вашем присутствии клянусь перед Богом, которому известно, что у меня на совести, а также перед святым князем апостолов Петром, в чьём храме мы находимся, что не запятнан никакими предъявленными мне преступлениями. На то Бог — мой свидетель, перед судом которого мы предстанем и перед лицом которого мы стоим. Я действую так по доброй воле, дабы покончить с любым подозрением. И совсем не потому, что так сказано в церковных законах, или потому, что тем самым я хочу создать прецедент или установить правило поведения для моих преемников или наших братьев и епископов.
Когда он закончил — повисла тишина. Все оглядывались друг на друга, не зная, как реагировать. Кто-то робко захлопал, и весь зал взорвался аплодисментами. Карл тоже аплодировал. Затем он поднялся во весь свой огромный рост, и всё стихло. Король произнёс:
— Наш папа остался невредимым телесно, и Бог его духовно сохранил. Вознесём же хвалу Всевышнему!
Он запел «Те deum Laudamus» («Тебя, Господи, хвалим!»), весь зал подхватил мелодию хорала. Пасхалий и Кампулий, вскочив, начали пробираться к выходу. За ними ещё несколько человек. Но скрыться им не удалось. Воины из свиты Карла преградили им дорогу и вернули на свои места.
Суд над папой плавно перетёк в суд над заговорщиками. Римляне спорили о наказании. Одни склонялись к немедленной казни через отсечение головы, другие предлагали сделать с негодяями то, что они хотели сделать с папой — то есть — ослепить и вырвать язык. Карл молча слушал споры, потом поднял руку, враз установив тишину:
— Бог проявил милосердия к нам, защитив папу. Разве можем мы быть жестокосердными?
Помолчав немого, он продолжил:
— Все виновники должны отправиться в монастырь, чтобы в течение всей жизни усердной молитвой искупить содеянное.
И в третий раз зал взорвался аплодисментами.
Слава Богу, — сказал какой-то пожилой римлянин, сидящий рядом со мной, — теперь можно спокойно праздновать Рождество.
Казалось, трудно придумать событие, которое можно поставить рядом с победой Карла на том неслыханном суде над папой. Но Бог вскоре показал нам, что Его щедрость не поддаётся человеческому разумению.
В священный день Рождества Христова мы вновь собрались в соборе Святого Петра для участия в праздничной мессе под предстоятельством папы. В ходе этой мессы все преклонили колени, а Карл тогда находился перед криптой князя апостолов. И когда король поднялся с колен после молитвы — папа Лев возложил ему на голову корону, и весь собор наполнился ликованием. Римляне кричали: «Благороднейшему Карлу, коронованному Богом и мироносному императору римлян, — жизнь и победу!»
И запел хор, а папа удостоил Карла земного поклона. Римляне же трижды воззвали ко всем святым, моля заступничества для нового императора Запада.
Я видел растерянное лицо нашего короля. Для него всё происходящее явилось неожиданностью. Мне даже показалось, что он вдруг устыдился своего высокого роста и захотел исчезнуть. Но слабость эта длилась несколько мгновений. Овладев собой, он выпрямился и с благородным смирением принял завершение обряда, когда папа помазал его на царство.
