Но мелкие камешки с тихим шуршанием посыпались из-под подметок ее низких сапожек, и оба преследователя с ревом и воплями бросились за ней.
Карела старалась быть проворнее их, но кинжал в руке мешал ей цепляться за скалы. Она убрала кинжал в ножны и потратила на это такое драгоценное в ее положении мгновение. Голоса солдат были уже близко. Настолько близко, что они вряд ли теперь потеряют девушку из вида.
Расщелина вывела ее на странную плоскую площадку. Глядя снизу, с тропы, никто бы и не догадался, что здесь вдоль горной гряды кем-то проложена целая дорога.
Карела побежала по ней, слыша сзади уже не голоса, а только тяжелое, сбивчивое дыхание своих преследователей. Она с неожиданным злорадством подумала, что спокойная гарнизонная жизнь, обжорство да распутство не очень-то способствуют поддержанию хорошей формы. Подъем вымотал обоих солдат так, что они уже и словом не могли перемолвиться друг с другом… Но тут же Карела с ужасом поняла, что несмотря на очевидную усталость двое бандитов неумолимо приближаются к ней.
Заметив слева от себя черноту какого-то проема, Карела поспешила туда и замерла за скалой. Вцепившись зубами в собственную руку, чтобы заглушить хриплое дыхание, она смотрела на остановившихся в растерянности солдат.
Напряженный, как сжатая пружина, Бриан вертелся из стороны в сторону, ища беглянку, а старый Мусто стоял, сгорбившись, и зажимал рукой рану на плече.
– Где эта стерва? – процедил Мусто. – Ты видишь ее?
– Погоди, погоди, братец. Никуда ей не деться. Заплатит она и за переполох, и за твою рану! Тут она где-то.
Карела протянула руку к ножнам и медленно вытащила кинжал.
Убьют, непременно убьют, подумала она. Не найдут ее ночью, так отыщут с рассветом.
Неожиданно откуда-то сзади потянуло дымком костра. И прямо из-за спины Карелы стал постепенно разгораться свет. И не только затаившаяся девушка почувствовала это сразу же, но и Бриан тут же зашмыгал носом:
– Дым!.. И свет! Неужели девчонка, прах ее побери?! А ну-ка, проверим!
Они двинулись прямо на Карелу, и в разгорающемся свете сразу же заметили силуэт девушки, в ужасе прижавшейся к скале.
– Ага! Вот и птичка-невеличка! – злобно и плотоядно пропел Бриан. Карела уже видела, как блестят его глаза, как ухмыляется в кривой улыбке белозубый рот!
Она попятилась. Сзади потянуло теплом. Свет залил пространство огромного грота, пребывавшего за минуту до этого в полной темноте. Кареле некогда было задуматься о том, что там, позади нее, кто разжег костер, и не будет ли для нее это место еще большим злом, попасть в лапы которому не приятнее, чем к двум разъяренным насильникам.
Продолжая пятиться, Карела споткнулась о задравшийся край войлочной подстилки и упала на спину. Подняв к лицу руку с кинжалом, она уставилась на оскалившегося Бриана и перекошенного от боли Мусто, которые в зловещем молчании приближались к ней.
Табасх сам не понял, что заставило его снова вернуться в оставленный им грот. Он принял решение немедленно уйти и даже сделал это. Просто ему стало вдруг ясно, что вернуться надо. С ним часто случалось такое: он начинал чувствовать необходимость того или иного поступка без всяких на то объяснений. Некое знамение свыше всегда виделось ему в подобного рода предчувствиях, поэтому Табасх обычно безропотно подчинялся им. Вот и сейчас он с готовностью повернул обратно.
Слышал он и шум, и крики внизу, и даже подозревал ссору или того хуже – драку. Все, что происходило у людей, совершенно его не касалось. Но это всегда было ему интересно. Эта была часть того мира, куда он стремился. Из шума, криков, склок и кровавых стычек и состоял целиком мир людей.
Может быть поэтому, а возможно и по какой-то иной неизвестной причине Табасх вернулся. Он чувствовал, что в оставленном им гроте готово вот-вот произойти нечто ужасное. Издалека он проследил за тем, как стремительная женская фигурка промчалась вдоль каменной гряды, заслонявшей вход в его покинутое только что убежище. Следом за ней, пыхтя и переругиваясь, пробежали двое дюжих мужчин.
Табасху стали очевидны их намерения. Женщина пыталась скрыться от преследователей, а те были полны решимости схватить ее.
