С тех пор король больше ни разу не вспоминал о Роберте Карре: его мысли полностью захватил предприимчивый Джордж Вильерс. В январе 1616 года он стал королевским шталмейстером (господином над лошадьми), а это была должность, требовавшая каждодневного общения с королем. О лучшем исходе событий Вильерс не мог и мечтать… Спустя некоторое время он получил орден Подвязки, а позднее – титул виконта, приличествующие данному титулу земельные наделы, а также членство в палате лордов.
Достигнув таких невероятных привилегий при королевском дворе, Джордж вовсе не собирался с ними расставаться. Он неумолимо расправлялся с любой, пусть даже самой крошечной, угрозой. Малейший жест, способный хоть сколько-нибудь подорвать его авторитет в глазах короля, Вильерс расценивал чуть ли не как личное оскорбление, не оставляя своим соперникам-придворным ни единого шанса. В то же самое время перед королем он пресмыкался, как последний фигляр.
– Ты шут? – спрашивал его король. – Ты мой паяц?
– Нет, Ваше Величество, – отвечал Джордж, лобызая его ноги, – я ваша собачка.
И в подтверждение этих слов он тявкал и прыгал перед королем на корточках. Об остальных «услугах», которые эта «собачка» оказывала своему повелителю, говорили разное. Но дело, наверное, того стоило…
Роджер Локиер, биограф герцога Бекингема, весьма категоричен в своих выводах. Он приводит отрывок из письма Иакова I Бекингему, в котором король упоминает «времена Фарнхэма», которые он якобы никогда не забудет, «ведь тогда подушка не отделяла пса от его хозяина». Поясним, что Фарнхэм – это замок, где двор сделал остановку во время поездки короля по стране в 1615 году. Роджер Локиер делает из этого следующий вывод:
«Стало быть, именно в замке Фарнхэм юный Джордж физически уступил Якову».
Мишель Дюшен, другой биограф герцога, с этим не согласен. Он пишет:
«Позволяет ли отсутствие подушки между псом и его хозяином однозначно сделать вывод о существовании сексуальной связи? Это, разумеется, возможно, но не очевидно».
По его мнению, очевидны три вещи. Во-первых, то, что влечение короля к юному Джорджу Вильерсу в 1615–1616 годах, несомненно, имело «чувственную природу». Во-вторых, точно известно, что Джордж не был гомосексуалистом (для этого он слишком увлекался женщинами). В-третьих, как пишет Мишель Дюшен, «даже если поначалу, возможно, существовала физическая связь между сорокалетним королем и юным фаворитом, то она продлилась недолго».
А вот историк Ален Деко четко указывает на то, что короля и его фаворита «связывала любовь». Он констатирует:
«Король не просто любил, он обожал Бекингема, и страсть его не знала границ».
В своих письмах Иаков I писал о «нерасторжимости их уз», называл красавчика Джорджа «нежной супругой» и подписывался как «любящий папа и муж».
Мишель Дюшен с этим опять несогласен:
«То была эпоха гипербол и экстравагантных метафор. Когда Иаков пишет Бекингему, что тот является его “супругом” (husband), то это не более точное указание, нежели когда он называет себя его “папой” (dad). А в одном письме от декабря 1624 года (или 1623 – датировка неточна) <…> упоминается “новый брак”: здесь мы снова имеем дело с цветистым языком эпохи».
Как бы то ни было, в 1617 году «собачка» получила титул графа Бекингема, а чуть позже – стала герцогом. К этому времени Джордж превратился в одну из самых влиятельных фигур при дворе Иакова I. Он осуществлял покровительство нужным ему людям, посредничал при назначении на должности при дворе, разумеется, не бесплатно, и это неплохо обогатило его. Как-то незаметно все его основные конкуренты лишились своих постов, а новоявленный герцог Бекингем стал лорд-адмиралом, то есть главнокомандующим английским флотом, а фактически – ключевой фигурой в правительстве, обладавшей огромным влиянием на стареющего короля, а позднее – и на его наследника, принца Карла.
Лорд-канцлер Эдвард Кларендон написал об этом так:
«Его восхождение напоминало, скорее, взлет; фортуна оказалась к нему настолько благосклонной, что он достиг вершины славы раньше, чем его успели разглядеть у ее подножия».
