в свою трубу я дую всем морям на аромат духов твоих и пчелы и слова от четырех слетелись горизонтов
гораздо ближе песнь твоя слышна я утренняя королева полюсов я роза четырех ветров
что осень золотят и принесут снега и розы смерть - моя весь год поет мне птица в голове
все это Башня рассказала этот вольер для птиц со всего мира и звонница Парижа
свой знак впечатала она в небесный свод и в день Победы останется стоять она средь звезд
39
Уолт, растянув рот в оскал людоеда перед выходом на улицу, пританцовывая, как тролль, поцеловал мать, пожелав ей доброго утра, одновременно кладя "Le Figaro"
возле ее тарелки и сообщая, что именно понравилось ему в брюках Марка хоть они и сидят идеально, обтягивая талию и задницу, спереди в смысле пространства они сильно напряжены.
- Ну, да, согласилась Пенни, отхлебывая кофе. Как женщина и дура я считаю, что вирильный член, склонный к горизонтальности, приятно дополняет его умные глаза и миленький нос. Но обожаю я тебя, лапуся. Марк - для развлечений.
Уолт задумался, склонив набок голову.
- Он чёткий. Можно, он будет моим другом так же, как и твоим?
- Почему бы нет? Единственная поистине бесконечная вещь - воображение, а в желании она играет большую роль, не так ли? В дружбу - или любовь встроена своя добрая воля, такова их природа. У нас с Марком есть сотни способов дружить, и ложиться с ним в постель - один из них.
- И спорить о пространстве у Пьеро делла Франчески(81).
- Хорошее произношение. Мы не спорим, милый. Мы обсуждаем.
- О и Кей. Понял. В дверь звонят. Это Би, я думаю.
В самом деле Би - в кепочке разносчика газет, курточке, английском шарфике и бриджах.
- Я могу подобрать себе всё, сказал Уолт, целуя ее в нос, кроме нищенского головного убора.
- Я видела Марка, почти уверена, - он уворачивался от потока машин на кольцевой развязке, поэтому махать ему я не стала.
- Значит, на завтрак у нас компания, сказала Пенни. Что за жизнь. Неси еще тарелки, Сэм, и давай поцелуемся.
40
Квартира Марка в его отсутствие казалась пустой и заброшенной. Уолт, хорошенько отхлебнув молока из пачки в холодильнике, пописал, понюхал кисточку для бритья и скорчил рожу зеркалу в ванной, выглянул во все окна по очереди.
Сайрил, попив из пачки после Уолта, тоже пописал и повыглядывал в окна вместе с Уолтом, пристроив подбородок тому на плечо.
- Соня Терк, украинка, - так ее звали до того, как она вышла замуж за Делонэ здесь, в Париже. Выросла в Санкт-Петербурге - Маман говорит, мы туда как-нибудь съездим. Из этих русских гениев до Первой Мировой войны. Сэму понравилось, что ты его поцеловал, когда мы расстались у метро. Его зубной врач считает, что Сэм - она. Если в Лапландии медведь в лесу приходит тебя съесть, а ты - девочка, то спускай штанишки, и медведь покраснеет и уйдет. Ты в самом деле похож на Кожева, если без очков. Дай посмотреть?
- Сэм - самый чёткий друг в мире, правда? Щекотно.
- Всё сливается. Я просто языком тебе ухо обвел. А ты без очков чего-нибудь видишь?
- Как бы да. Если я всё буду делать, как ты, ничего?
- И все что угодно, Маман сейчас читает и подчеркивает там, книгу одного голландца, Йохана Хёйзинги, "Homo Ludens"(82), про игры и спорт. А так щекотно?
Сайрил, как в зеркале, повторил за Уолтом игру рук под фуфайкой, они приплюснулись носами, потерлись подушечками ступней сзади по ногам друг другу.
- А почему твоя мама пишет об играх?
- Она пишет о картине Робера Делонэ "Кардиффская команда" и должна всякие вещи знать - и жизнь Калиста Дельма и барона Кубертена, и историю колес обозрения Ферриса, и аэропланов, и одежды, и чего угодно. У нас час есть, может, чуть больше. Мне кажется, я понял Марка, когда мы глазами сигнализировали.
41
Пока Уолт громыхал трагическими аккордами на пианино, Сэм рысью отплясывал, вызывающе подбрасывая пятки, и угрюмо хмурясь пел:
Никто меня не любит И все ненавидят Пойду-ка лучше в садик Лопать червячков
Кристофер, только что пришедший вместе с Дэйзи, шести футов шести дюймов росту, лыжный свитер, испытываемый на прочность размахом плеч, челочка светлых волос над одним глазом, американские джинсы со скошенной ширинкой, стоял в смятении.
