Караван идет в Пальмиру - страница 56
— Я не могу дать тебе этого письма. У меня его нет. Заботясь о благополучии нашей семьи, я его порвала.
— Что ты наделала! Как ты могла! В страхе, что я потрачу деньги на выкуп, ты сотворила злодейство, равного которому нет на свете! Ты причинила такие страдания невинным людям. Жила припеваючи, в полном довольстве, в то время как несчастные рабыни голодали, мучались от болезней, страдали от сознания, что некому им помочь. Как перенести это несчастье? Когда я считал их погибшими, убитыми, я долго плакал о них, но я был бессилен. А теперь, когда я знаю, что сам виноват в их несчастье, как мне жить на свете?!
Впервые в жизни Мерион не сдержался, стал кричать, громко рыдал, рвал на себе волосы. Лицо его налилось кровью и так изменилось, что его нельзя было узнать. Вбежали дети. Они стали кричать и плакать, цепляясь за подол матери. А Мерион в исступлении кричал:
— Злодейка! Грабительница! Убийца!
Трудно сказать, чем бы кончилось это объяснение, если бы жена Мериона в порыве гнева не вытащила свои ларцы с драгоценностями и не швырнула их к ногам мужа.
— Я покину твой дом. Я уведу с собой детей. Я пойду к судье Силона и потреблю отобрать у тебя все, что нам положено, раз ты отказываешься от нас.
— Иди к судье! — закричал Мерион. — Если он справедлив, то накажет тебя, тяжко накажет за твое злодейство. А пока вспомни, где искать дом римского вельможи. Вспомни сейчас же!
— На берегу моря. — пролепетала сквозь слезы жена Мериона, утирая лица плачущих детей.
Мерион собрал ларцы с драгоценностями, пошел в свою ювелирную лавку и поручил помощнику найти покупателей, чтобы кое-что продать. Затем он засел за письмо к дочери, Сфрагис. Он, не таясь, рассказал ей правду о злодействе мачехи, Посетовал на то, что случилось такое несчастье, покаялся в том, что связал свою судьбу с такой ничтожной женщиной, и просил Сфрагис сообщить ему поскорее, сможет ли она прибыть в Александрию, и если сможет, то они встретятся у знакомого ювелира на улице, прилегающей к базару. Кривая маленькая улочка, справа от торговых рядов ювелиров, а там небольшой дом с левой стороны.
Мерион был сокрушен признанием своей жены. Он был унижен и не видел для себя спасения, потому что не мог ее выгнать. Он должен был помнить о своих детях, которые нуждаются в ее заботах и которых она бы не оставила, если бы он ее выгнал. «Какой я несчастный! — повторял Мерион. — Я великий грешник, но видит бог, я не мог предвидеть такое».
Целыми днями и целыми ночами Мерион не переставал думать о судьбе Син-Нури, Теперь, когда уже можно было отправиться в Александрию, он с ужасом думал о том, что, может быть, уже опоздал. Ведь прошло уже девять лет с тех пор, как написано письмо. За это время Син-Нури могла погибнуть. Он вспоминал рассказы Сфрагис о том, как она голодала и как ждала чуда. Бедная девочка была уверена, что отец будет ее искать и выкупит. И она не дождалась. Если бы не благородный Хайран, то Сфрагис уже не было бы в живых. Время мчится. А ведь прошло двенадцать лет. Целая вечность!
Мерион ждал письма от Сфрагис, но с трудом представлял себе, как ему удастся найти Син-Нури, когда неизвестно имя вельможи, у которого она жила, неизвестно, где его дом. Эта злодейка, эта великая грешница запомнила лишь, что в письме сообщалось о богатом доме римского вельможи на берегу моря. А ведь Александрия так велика! За эти годы, должно быть, многое изменилось, построены новые дома. И римский вельможа мог покинуть город, покоренный римлянами, и вернуться в Рим. Тогда все пропало. В Риме уже не сыскать Син-Нури.
Когда Сфрагис получила письмо отца, она была потрясена злодейством мачехи. Она тотчас же показала это письмо Хайрану и прочла на его лице изумление, гнев, возмущение.
— Бедная Сфрагис! Как же случилось такое? Если бы мачеха отдала письмо отцу, то вы были бы избавлены от всех горестей и несчастий. Хорошо, если твоя мать перенесла все лишения рабства и жива. Тогда мы ее спасем, мы ее выкупим. Не беспокойся, Сфрагис, у меня есть деньги. Я выкуплю твою мать, и она будет жить в нашем доме. А твоего отца мне искренне жаль. Он слишком доверчив и слишком мягок, А с такой тигрицей нужно и самому быть тигром. Пиши отцу о том, что мы с тобой встретим его в Александрии, и, если Син-Нури жива, мы найдем способ вызволить ее из рабства. Как ты думаешь, Сфрагис, что сказала бы Байт в таком случае?
