Третьим минусом прежней системы оставалось то, что координаторы и аналитики ЦИК зачастую с трудом понимали, о чем им докладывают квестеры. Видеозаписи, иногда даже объемные, не передавали всех нюансов. То есть циковские координаторы не могли прочувствовать ситуацию, а с воображением не у всех все было хорошо.
Ну, а четвертым отрицательным моментом в последнее время стала невообразимая загруженность ЦИК. Квестеры, персонал, члены семей, дети в спецсекторах, множество ученых… ЦИК все больше походил на муравейник. Кроме того, что толкучка мешала нормально работать, как ни старайся «поставить» службу, организовать и распределить «потоки», она становилась элементарно опасной.
В одном комплексе зданий, помещений и бункеров собирались не только данные о Сезоне, но и образцы «потусторонних» предметов и обитателей, проникших в наш мир. Виварий на специальном уровне ЦИК, по разнообразию обитающих в нем видов, уже мог дать сто очков вперед любому зоопарку. В какой-то момент это могло обернуться крупными неприятностями.
Да, ЦИК выстроили с учетом всех мыслимых осложнений. Но ведь аномальные зоны были способны и на нечто немыслимое. И если это «нечто» умудрится накрыть ЦИК сразу одним медным тазом, не помогут никакие ухищрения, никакая защита и продуманная система жизнеобеспечения. И кто тогда будет продолжать работу в зонах разломов?
Имелся еще и пятый негативный момент. Секретный. С некоторых пор у Кирсанова и доверенных лиц возникло подозрение, что в ЦИК завелся крот или даже небольшая, но зловредная стайка кротов. И предсказать, когда служба безопасности вычислит шпионов, было нереально, как вычислить место образования очередной зоны разлома. Так что своеобразные полевые филиалы ЦИК позволяли частично решать и проблему утечки информации. О том, что говорилось на совещаниях в «первичках», конкуренты и другая «широкая общественность» узнавали гораздо реже, чем о разговорах в главном здании ЦИК.
В общем, Кирсанов изменил и перераспределил структуру ЦИК, но при этом постарался не «утяжелять» ее и не привязывать ценные кадры к определенным местам. Мобильность – значит мобильность, плюс постоянная ротация. Впрочем, для некоторых особо ценных групп, вроде Квест-13 или группы Трофимова, система оставалась прежней, их рапорты принимали в ЦИК, и координатором, если можно так выразиться, был лично Кирсанов. Но для большинства остальных групп теперь имелись «первички», вроде хозяйства Бернштейна. Какая ближе, туда и обращайся. Там тебе и база. И квестеров это очень даже устраивало.
Как было уже сказано, связь в последнее время не отличалась стабильностью, даже самая продвинутая, но ЦИК все-таки держал определенную марку. Использовал только самую надежную и стабильно работающую аппаратуру. Так что установить видеоконтакт удалось без проблем.
Кирсанов был явно занят, лицо у него было крайне задумчивое, он что-то читал или изучал, но увидев, что на связи Бернштейн, Кирилл Константинович немедленно отложил свое занятие.
– Володя, – Кирсанов откинулся на спинку кресла и едва заметно кивнул. – Рад видеть.
На вид Кирсанову было лет пятьдесят. Среднего роста, не сказать, что крепкий, но и не астеник, что-то среднее, при этом подтянутый, как большинство людей его круга. Наверняка находил время для спорта или хотя бы для тренажера. У него были светлые, чуть вьющиеся волосы, располагающее в целом лицо и очень цепкий взгляд. Серые глаза за стеклами очков в тонкой золотой оправе казались одновременно шпильками, фиксирующими собеседника на месте, и сканерами, считывающими всю возможную информацию. Под таким взглядом не хотелось не то что врать или приукрашивать, не было желания даже что-то недоговаривать или, упаси бог, утаивать. Хотелось выложить все как на духу, во всех подробностях. Удерживало одно – Кирсанов был слишком занятым человеком, чтобы отнимать у него время, расписывая в красках все мелочи.
Взгляд Владимира скользнул по простому растянутому свитеру босса и остановился на крупных дорогих часах. Вот и часы Кирилл Константинович носил, как бы напоминая всем, что ценит время. Хотя ценил он и часы в принципе как предметы искусства. Ведь опять же, как многие миллионеры, любил он и искусство. А еще он был большим знатоком кухни народов мира, почти гурманом. В точности как Бернштейн. На этой почве, собственно, в свое время Бернштейн и сошелся с главным боссом. Точнее – этим он обратил на себя внимание Кирсанова.
