– А я вообще в тот день в Вознесенское на стрелку уезжал… – перебил его Кондратий.
– Ну, коли так, то я вас, так и быть, прощаю… чего попусту на хороших людей зло держать? Ежели в себе лишнее зло держать, так от этого лопнуть можно! – Старик развел руками и повернулся к автоматчикам. – Отпустите их, хлопцы! Они все осознали и больше не будут так поступать… ведь не будете, правда?
– Само собой, – растерянно выдавил Иван, переводя взгляд с Мотыги на автоматчиков и пытаясь понять внезапную перемену в настроении старого авторитета.
– Ну и ладно, – старик шагнул к своим «Жигулям», – коли так, поезжайте куда собирались…
Уже забравшись на пассажирское место, он еще раз выглянул и сказал Ивану:
– Машина у тебя хорошая…
Иван недоуменно посмотрел на старика, попятился и влез на водительское сиденье «Ягуара». Василий Окунь хотел было под шумок улизнуть, но один из автоматчиков повел стволом в его сторону и сурово рявкнул:
– В машину! И ты тоже! – последние слова он адресовал Кондратию.
Вся компания загрузилась в «Ягуар».
«Жигули» Мотыги медленно двинулись прочь по улице. Автоматчики и лейтенант тоже тронулись с места.
– Не думай, что твоя взяла, – прошипел Иван, покосившись на Кондратия в зеркало заднего вида, – ты у меня сейчас на мушке, а твой пистолет забрали парни Мотыги!
– Он у меня не один! – также тихо отозвался Кондратий. – Второй в кармане, и ты тоже под прицелом! Так что это еще вопрос, чья взяла! Это мы еще поглядим! Но сейчас ты лучше поезжай вперед, пока старик не передумал! Видишь – его машина остановилась на углу. Как бы он все не переиграл!
– В этом я с тобой согласен! – Иван повернул ключ в зажигании, выжал сцепление и медленно тронулся с места.
«Жигули» Мотыги по-прежнему стояли на углу, метрах в пятидесяти от «Ягуара».
– Чего он стоит? – недоуменно и опасливо пробормотал Иван. – Как будто ждет чего-то…
– А что тот мент делал с твоим багажником? – настороженно спросил Кондратий.
И в эту самую секунду черный «Ягуар» превратился в огромный дымно-багровый шар, как будто внутри него расцвел чудовищный огненный цветок. В первый момент казалось, что это происходит совершенно беззвучно. Наоборот, даже все прочие уличные шумы на мгновение затихли, уступив место напряженной гулкой тишине, какая бывает перед грозой или в эпицентре урагана.
Но в следующее мгновение багровый шар лопнул, и прогремел оглушительный взрыв.
Из дымно-красного облака вылетели обломки покореженного металла, куски стекла, какие-то бесформенные ошметки и дождем посыпались на тротуар. В нескольких метрах от того места, где совсем недавно стоял сверкающий черным лаком «Ягуар», на асфальт упала оторванная взрывом человеческая кисть. На большом пальце не хватало фаланги.
– Говорил же я – если лишнее зло в себе держать, от этого лопнуть можно, – нравоучительно проговорил Мотыга. – Хорошая была машина, – добавил он с легким сожалением, и его скромные «Жигули» скрылись за углом.
Леня Маркиз поставил машину на ручник, заглушил мотор и вслед за Сергеем выбрался из салона.
Достав из багажника большую картонную коробку, которая должна была сыграть роль главного и самого убедительного аргумента, он запер машину, включил сигнализацию, и спутники зашагали в сторону реки.
Вскоре асфальт кончился, под ногами зачавкала грязь.
Сергей замедлил шаги, приглядываясь к одному ему известным приметам, и свернул в сторону густого кустарника.
Впереди, в поднимающемся от реки тумане, показался тусклый дрожащий огонек.
Теперь Сергей двигался увереннее.
Дорога пошла под уклон, и Маркиз поскользнулся, едва не выронив коробку.
– Ты что! – Сергей поддержал его за локоть. – Если ты самое святое разобьешь – они с тобой и разговаривать не станут!
Сделав еще несколько шагов, Маркиз наконец миновал еще один куст, и перед ним наконец показался нещадно дымящий костер, вокруг которого сгрудилась пестрая компания бомжей.
– Это кого же к нам черти принесли? – проговорил, повернувшись к пришедшим, мелкий мужичонка в растрепанной зимней шапке, напяленной ухом вперед.
– Как сказано в писании, кто к нам с чем придет, тот от того и погибнет! – прогудел густым басом пузатый бомж с тяжелым медным крестом на груди поверх теплой фуфайки.
