Остановившись над мертвым блондином, он нравоучительным тоном проговорил:
– Следующий раз не верь своим глазам, салага! Контрольный выстрел никогда не помешает! Впрочем, у тебя никакого следующего раза уже не будет!
Он презрительно сощурил совиные глаза, на всякий случай еще раз выстрелил в голову блондина и, сильно хромая, двинулся в глубину квартиры.
Заглянув в дверь кухни, Сарыч плотоядно ухмыльнулся и призывно проговорил:
– Ну, где же ты прячешься? Выходи к папочке, я тебе больно не сделаю! Ну, что же ты не идешь? Хочешь поиграть с папочкой в прятки? Ну, как знаешь!
Он обвел кухню пристальным взглядом немигающих круглых глаз, принюхался и шагнул прочь – он верил своей интуиции, здесь Василия явно не было.
Точно так же он проверил одну за другой все остальные комнаты и наконец заглянул в спальню.
Остановившись на пороге, он застыл, внимательно прислушиваясь, и вдруг широко улыбнулся:
– Вот ты где, голуба! Кто не спрятался – я не виноват!
Из платяного шкафа доносился негромкий, но отчетливый дробный звук.
Сарыч в один прыжок подскочил к шкафу и дернул на себя зеркальную дверцу.
В шкафу, за ровно развешанными костюмами и пиджаками, прятался бледный и трясущийся Василий Окунь. Его зубы выбивали крупную дробь, как кастаньеты у танцора фламенко. Именно этот звук расслышал Сарыч, войдя в спальню.
– Ну, куда же ты спрятался, голуба! – проговорил беловолосый человек, выдергивая Окуня из шкафа, как морковку из грядки. – Что ты как малое дите? Правда, что ли, думал, что я тебя не найду? Да я бы тебя на том свете и то нашел!
Василий ничего подобного не думал. Он вообще не мог думать – он весь превратился в страх.
Под действием этого страха он как бы перенесся в свое далекое детство, когда маленький Вася сталкивался со своими первыми, глубокими, первобытными страхами. Он боялся темноты, ему казалось, что в этой темноте скрывается что-то невыразимо ужасное – какое-то чудовище, которое только и мечтает о том, чтобы сожрать маленького мальчика. Но тогда, чтобы преодолеть этот липкий, пронизывающий страх, достаточно было с головой накрыться одеялом или спрятаться в платяной шкаф, за мамины платья… эти платья своим теплым, домашним запахом помогали ему преодолеть страх.
Но сейчас он столкнулся совсем с другим страхом, совсем с другой опасностью – взрослой, реальной, смертельной.
И с этой опасностью бесполезно было играть в прятки. Она, эта опасность, играла в совсем другие игры. И играла она в них гораздо лучше Василия.
– Пойдем, что ли! – Сарыч железным кулаком легонько ткнул Окуня в спину. Тот покачнулся и послушно, как тряпичная кукла, двинулся в прихожую.
Сарыч шагнул следом за ним.
Вдруг комната перед его глазами резко качнулась, как корабельная палуба в шторм. Сарыч схватился за стену, с трудом удержался на ногах, сквозь зубы грязно выругался и опустил глаза.
На ковре у него под ногами темнели свежие пятна крови. Цепочкой таких же пятен был отмечен весь его путь от самой прихожей.
Сарыч потрогал свою ногу выше колена. Джинсы были мокрыми от крови.
– Зацепило, зараза! – прошипел он. – А я сгоряча и не заметил. Ну, ничего, кость не задета, как-нибудь доберусь до своих, а там меня подштопают.
Он старался не думать о том, что потерял много крови и с каждой минутой все больше слабеет.
Василий уже дошел до дверей квартиры. Воровато оглянувшись на беловолосого убийцу, он хотел уже выскочить на лестничную площадку и захлопнуть за собой дверь. Если бы это ему удалось, у него появился бы реальный шанс спастись.
– Куда! – рявкнул Сарыч и, преодолевая проснувшуюся боль в простреленной ноге, в один прыжок нагнал Окуня. Василий испуганно забормотал что-то невразумительное и послушно побрел рядом с беловолосым.
Они вышли на лестницу, захлопнули за собой дверь квартиры.
Сарыч вызвал лифт, втолкнул Василия в изрешеченную пулями кабину и нажал кнопку первого этажа.
Кабина остановилась.
Выбираясь из нее, Сарыч снова почувствовал, что земля круто уходит у него из-под ног. Он схватился за плечо Василия и крепко сжал его железными пальцами – чтобы тот не принял его жест за проявление слабости.
