В Западной Европе царит порядок. Там нет той суматошной, несерьезной, безалаберной балканской атмосферы, от которой так устал Караджале. Страстный и вечный гиперболист, он в принципе педант. Отправляясь в путешествие, он заранее детально разрабатывает его программу. Заранее определяет, где и на сколько остановится. Но его чувства все же сильнее всякой программы. Кроме того, он ведь не едет в определенный город, в определенную страну — он убегает от своей прошлой жизни.
Из Бухареста он мчится в скором поезде на юг Франции. Встретив там Новый год, он уже в середине января 1904 года едет дальше, на юг, в Рим, откуда рассылает Друзьям иллюстрированные открытки с «дакороманским» приветом.
Судя по всему, Караджале был в восторге от Италии и намеревался задержаться там подольше. Но, увидев нищие кварталы Неаполя, где, по его словам, «чесотка пристает к галошам», Караджале бежал оттуда с такой поспешностью, что оставил невостребованным белье в прачечной.
Пронесшись через всю Италию, семья Караджале попала в тихую обитель — Швейцарию. Казалось бы, что здесь можно задержаться — кругом тишина, снеговые шапки гор, спокойные медлительные швейцарцы. Но Караджале не забыл своей основной цели — нужно успеть посмотреть и остальные страны Западной Европы.
Весной семья Караджале путешествовала по Германии: Нюрнберг, Кельн, Берлин, Лейпциг… Но кажется, что и здесь Караджале не нашел того, что искал. Во всяком случае, в его письмах нет и намека на то, что он намеревается поселиться в Германии. А вскоре мы находим его уже в Париже.
Интересные подробности о путешествии семьи Караджале дают воспоминания его дочери Екатерины Логади-Караджале. Она свидетельствует, что быстрая скачка по различным европейским странам успокоила отца, изнуренного нервным напряжением последних лет. В пути он был весел, много шутил, радовался всему, что видел, словом, вел себя истинно по-караджалевски.
Путешественники взяли с собой очень мало багажа и не имели другой одежды, кроме той, которая была на них самих. Когда что-нибудь устаревало, немедленно покупалась новая вещь, а старая выбрасывалась, чтобы она, как выражался Караджале, «не осложняла существования». Использованные носовые платки выбрасывались из окна вагона. Отец семейства говорил, что он посылает их в стирку, к огорчению домовитой и расчетливой госпожи Караджале.
Первое время путешественники вели себя так, словно они вырвались из тюрьмы. Семейство перелетало из одной страны в другую, нигде не задерживаясь, всюду наслаждаясь новыми впечатлениями, подмечая в пути особенности чужих ландшафтов и чужой жизни. Менее чем за год семья Караджале увидела Австрию, Италию, Швейцарию, Голландию, Германию, Францию.
Австрия восхитила Караджале. Ему нравились живость австрияков, прелесть пейзажа, похожего на сад, грация Вены и, конечно же, музыкальные традиции родины его кумиров — Моцарта и Бетховена. По дороге в Берлин семейство остановилось на короткое время в Голландии. Проезжая мимо бесконечных тюльпановых садов, Караджале был совершенно счастлив. В окно вагона видны были пасущиеся на полях коровы, и писателя радовал их полосатый вид. «Смотрите, — говорил он детям. — Здесь коровы носят халаты». В Амстердаме его глубоко восхищали полотна Рембрандта и картины других голландских мастеров.
Но вот семья Караджале приехала в Париж. Ближайший друг семьи — Барбу Делавранча был влюблен в этот город, который он часто посещал и где училась его дочь. Еще в Бухаресте Делавранча убеждал Караджале, что если уж жить за границей, то, конечно, только на берегах Сены, в городе, где живет Джоконда. Но Караджале Париж как будто не понравился. Вот свидетельство его дочери:
«В Париже отец был все время на редкость веселым. В этом городе мы жили дольше всего, и отец встретил там множество друзей. Каждодневно он посещал парижские музеи и библиотеки. И мы были очень удивлены, мой брат Лука и я, когда позднее отец сказал нам, что Париж его разочаровал. Мы, дети, пришли к убеждению, что отец говорит так из чувства протеста против снобов, восхищающихся Парижем, но не дающим себе труда познать и понять его подлинные красоты».
