Те, кто работал с ним в ту пору, вспоминали потом с нежностью о патриархальной и вместе с тем восторженной атмосфере, царившей в редакции. В просторной комнате стоял большой сосновый стол с одним-единствен-ным стулом; у стены — диван. Караджале в жилетке и комнатных туфлях сидел на нем целыми днями, поджав по-турецки ноги, беспрестанно курил, читал и правил рукописи, он занимался «литературной кухней», как знаток этого дела. Он не пропускал ни одной статьи, придавая одинаковое значение фельетонам, рассказам и заметкам, печатавшимся в отделе смеси. Он сам посылал статьи в набор, сам правил гранки.
За короткое время — с начала апреля до середины июля — он обогатил свою серию «Моментов» новыми рассказами: «Бубико», «Дипломатия», «Цепь слабостей», «Большая жара», «Зеленые румыны».
Он пишет один рассказ за другим и даже сразу несколько. И привлекает к сотрудничеству в своей газете самых известных публицистов и сатириков времени: Телеор, Ранетти, Василе Поп, Гэрляну, Алеку Уреке, И. Петрович, Ал. Казабан, будущего известного прозаика Братеску-Войнешть.
Но все это продолжается недолго. С наступлением лета, чем жарче становятся дни, тем прохладнее относится Караджале к своим редакционным обязанностям. И не потому, что он устал и жаждет отдыха. Превосходство сорокадевятилетнего Караджале над тридцатилетним заключается в том, что он теперь быстрее разочаровывается, яснее видит конец своих предприятий. Припадок усердия и энтузиазма не мог, конечно, изменить суровой реальности, и Караджале себя не обманывает: при всех ее успехах газета не решит основной проблемы, которая мучает его всю жизнь. Новая серия «Мофтул ромын» не принесет ему желанной материальной независимости. Вскоре наступит день, когда он вновь обанкротится. Чтобы пробиться, нужно предпринять что-нибудь другое. И Караджале еще раз хватается за старую идею: он должен заняться коммерцией.
Итак, на пятидесятом году жизни вечно одно и то же: вслед за напряженным трудом следует вылазка в иной мир, новая попытка завоевать независимость не за письменным столом, с пером в руках — любимым и хорошо освоенным оружием, а каким-нибудь другим способом.
И вот уже в июне директор-издатель «Мофтул ромын», не прекращая своего издания, открывает новую пивную. На этот раз в центре города, напротив Национального театра. Он называет ее «Кооперативная пивная», и она сразу становится центром притяжения для артистического и писательского мира столицы. Как всегда, приходят сюда и обыватели, прельщенные возможностью посмотреть на писателя за пивной стойкой. Караджале такое любопытство не смущает. Если публика предпочитает пиво его рассказам и пьесам, он будет торговать пивом.
Еще в пору открытия первой пивной произошел такой эпизод. Один молодой человек, большой поклонник Караджале, узнав, что тот открывает пивную, решил стать первым ее клиентом. Он дежурил у дверей долгие часы, пока пивная, наконец, открылась. Молодой человек осуществил свой замысел, он был первым посетителем и первым, кто пожелал хозяину успеха. Узнав об этом, Караджале сказал:
— Вот видишь, парень, что я был прав, когда взялся за ремесло кабатчика? Если бы я выпустил новую книгу, разве ты дежурил бы у дверей книжного магазина, чтобы купить ее первым? А вот когда я открыл кабачок, ты именно так и поступил.
Караджале, видевший на своем веку столько посредственных людей, извлекающих большие доходы из своих бодег и пивных, кажется, так и не понял до конца, почему ему не удалось пойти по их стопам. Умный, проницательный психолог, когда речь шла о проникновении в чужую психологию, он так и не постиг, что коммерции тоже нужно служить всеми помыслами, вкладывать в это дело энергию и страсть. А Караджале способен был вложить страсть только в занятия, соответствовавшие его истинному признанию. Его оружием все-таки было перо, его боеприпасами — только писчая бумага.
Вот как журналист Б. Браништяну описывал стиль хозяйничанья Караджале в своей «Кооперативной пивной»:
«Клиентура состояла из журналистов, поэтов, литераторов и особенно актеров, которые часто окружали хозяина и устраивали дискуссии, продолжавшиеся до поздней ночи. Казалось, что торговля идет в гору. Но потом выяснилось, что это не так. Да и как она могла бы идти в гору, если сам хозяин все больше становился клиентом, не только в том смысле, что он все реже появлялся в своей лавке, но и потому, что он сам потреблял лучшие товары. «У нас есть сегодня черная икра?» — спрашивал он в буфете. В случае положительного ответа следовала неизбежная реплика: «Упакуй ее, уж лучше мы ее съедим сами, чем чтобы она у вас испортилась!» Он брал деньги из кассы без счета, что вполне соответствовало его темпераменту и казалось ему нормальной вещью. Разве это не его пивная? Разве не он вложил эти деньги?
