Тучка на их отношения начала набегать еще загодя.
Надежда Глебовна привезла для дочери свадебное платье и подвенечную фату.
А Бостан давно приготовила для будущей невестки туркменский свадебный наряд.
Накануне свадьбы сватьи поспорили — как одеть Марину по столь торжественному случаю. Бостан-эдже заявила, что хочет видеть невесту одетой согласно туркменским обычаям. Надежда Глебовна добродушно улыбнулась: Марина ведь русская и пусть уж следует русской традиции.
Тогда ссора не зашла еще далеко. Обеих женщин захватили предсвадебные хлопоты. Бостан, так та ни минуты не сидела на месте, бралась то за одно, то за другое.
Воспользовавшись ее занятостью, Надежда Глебовна, в день свадьбы запершись с Мариной в вагончике, помогла ей одеться к вечеру. И залюбовалась дочерью… В белом шелковом платье, в белой воздушной фате, в белых туфлях на высоких каблуках Марина походила на ангела, спустившегося с небес.
Вся сияя от счастья, Надежда Глебовна сказала:
— Поздравляю тебя, дочка. Живи с мужем в мире и радости!
Она была уверена, что все придут в восторг, увидев Марину, и Бостан-эдже — тоже. Марина в наряде невесты была чудо как хороша!
Но Бостан, зайдя в вагончик, в ужасе раскрыла глаза, ахнула и в бессилии опустилась на пол:
— Вай, несчастная я! Прогоните его! Прогоните!
Марина и Надежда Глебовна в недоумении переглянулись. Девушка хотела было поднять Бостан-эдже с пола, но та оттолкнула ее, закричала истошным голосом:
— Прочь! Прочь, нечистая сила!
Тогда Надежда Глебовна взяла ее за руку, помогла встать. Бостан тряслась как в лихорадке:
— Аллах великий, пусть оно сгинет с моих глаз!
И она замахала на Марину руками.
Ни Марина, ни ее мать не понимали, чего так испугалась Бостан. На их счастье, в вагончик заглянул Мухаммед:
— Что стряслось, Бостан-эдже?
— Привидение! Прогони привидение! — показывая на Марину, взмолилась Бостан.
— Какое же это привидение? Это Марал-джан.
— Нет, это нечистая сила, принявшая ее облик. Вай, сам аллах прислал злого духа, чтобы расстроить свадьбу! Я ведь говорила, я говорила!..
Бостан от страха впала в полуобморочное состояние, бормотала что-то бессвязно, руки у нее дрожали. Мухаммед подал ей воды и, пока она пила ее судорожными глотками, объяснил Надежде Глебовне и Марине, в чем дело. Надежда Глебовна пожала плечами:
— Бог знает какая дикость! Уведите ее отсюда, Мухаммед.
Велев дочери переодеться, она тоже вышла на улицу. Мухаммед, видно, успел успокоить Бостан. Та сидела на топчане, тяжело дыша, уставившись в землю мутным взором.
Надежда Глебовна положила ей руку на плечо:
— Бостан-эдже, ну чего вы испугались? Что за привидение вам померещилось? Это Марина была, Марина. Я одела ее к свадьбе, как положено в России.
Мухаммед перевел эти слова Бостан. Из вагончика вышла Марина, одетая, как обычно. Бостан поднесла пальцы к губам:
— Вай, так это ты была, Марал-джан?
— Кто же еще, Бостан-эдже?
Бостан торопливо поплевала себе за ворот:
— Вай, зачем же ты саван на себя напялила? В саван не невест, а мертвецов обряжают, чтобы проводить их на тот свет. О, я несчастная! Опозорила меня моя невестка!
Надежда Глебовна, поджав губы, стараясь держать себя в руках, сказала:
— Бостан-эдже, если вам не по душе русский свадебный наряд — можете одеть Марину по-своему. Я не возражаю.
Бостан, совсем уже опомнившись, попросила Мухаммеда принести ей чаю. Чай привел ее в обычное расположение духа. Взяв Марину за руку, она увела ее в вагончик.
Надежда Глебовна крикнула вслед Марине:
— Дочка, ты не пререкайся с Бостан-эдже. Уступи ей, делай все так, как она хочет.
На Марину напала паника, когда Бостан-эдже разложила перед ней все накопленное к свадьбе богатство. Но, памятуя напутствие матери, понукаемая свекровью, она безропотно принялась одеваться.
Ей пришлось надеть новое платье из кетени, с нашитыми на груди серебряными монетами — их было около сотни. Расшитые узорами балаки, — Бостан-эдже предложила ей на выбор несколько штук. Марина было попятилась от них, тогда Бостан чуть не силой заставила ее влезть в балаки.
И платье, и балаки, — все было сшито руками самой Бостан-эдже.
