Счастье в любви — зыбкое, оно, словно расплавленный свинец, не дается в руки, как бы ты его ни жаждал.
Если бы ему не уезжать сегодня, он еще мог бы на что-то надеяться.
Но впереди — дальняя дорога, сулящая разлуку с Аджап на месяцы, на годы, а может, и на всю жизнь.
Ведь в ближайшее же время его ждет не только новая работа, но и встреча с родителями. Они давно мечтают видеть сына женатым. А отец у него не кто-нибудь, а Артык Бабалы, нрав у него крутой и упрямый, уж если он захочет женить сына, так ни перед чем не остановится. Не дай бог, еще просватают его за одну из аульных красавиц… Нет, Бабалы против них ничего не имеет. Но он любит Аджап.
Произнеся про себя это имя, Бабалы даже вздрогнул. Аджап!.. Он должен увидеться с ней и выяснить, почему же нынче ночью пробежала меж ними черная кошка. А главное: дорог ли он ей хоть немного? Наверно, нет, иначе она не простилась бы с ним с такой беспечностью. А впрочем, кто их, женщин, разберет. Ведь не силой же заставлял он ее встречаться с ним! Не захотела бы, так не приходила бы на свидания, не разговаривала с ним часами. Была бы к нему совсем равнодушна — не обижалась бы на его слова, не вспыхивала, словно сухой саман! Аджап — не из притворщиц.
— Нуры! — крикнул Бабалы. — Заправляй машину, поехали.
— Мы же вещи не уложили.
— А мы еще не на стройку отправляемся. Мне надо заехать в одно место.
Нуры подозрительно уставился на Бабалы:
— Это в какое же?
— Не твоего ума дело.
— Ты, видно, сегодня не выспался, начальник, — обиженно пробурчал Нуры.
— Не чеши попусту язык и не теряй даром времени. Ты готов?
Нуры не любил, когда его подгоняли. И ему не нравилось быть в неведении относительно целей и замыслов хозяина. Поэтому он мешкал, делая вид, будто ищет ключ от зажигания. Бабалы, потеряв терпение, торопливо спустился с крыльца, сам разыскал ключ и, оттеснив от машины Нуры, сел за руль.
Развернув машину, он приготовился было выехать со двора, но в это время кто-то громко постучал в закрытую калитку.
Нуры, в прах разобиженный действиями Бабалы, ворчливо проговорил:
— Оказывается, начальник, не только ты нынче не в своей тарелке. Ну, что стучаться, коли ворота настежь? Или твой гость считает, что ежели войдет к нам через ворота, то угодит в капкан?
— А ты не рассуждай, а открой калитку.
— Раз ты приказываешь — открою. Только…
— Поживей, Нуры!
Нуры медленно побрел к калитке, а Бабалы тем временем вылез из машины, раздумывая, кто бы мог к нему пожаловать.
Распахнув калитку, Нуры в удивлении чуть отступил назад. Во двор с улыбкой вошла Аджап. Приветливо кивнув Нуры, она направилась к оторопевшему Бабалы.
Он стоял с раскрытым ртом и смотрел на нее во все глаза. Вид у него был такой глупый и растерянный, что Аджап рассмеялась.
А он все никак не мог поверить, что это она, Аджап, приближается к нему, сияющая, прекрасная.
Аджап принарядилась, как на праздник. На черных косах, уложенных венцом, красовалась легкая алая косынка, шелковый шарф переливался всеми цветами радуги, а от нового платья из кетени * исходил тонкий пьянящий запах, — у Бабалы даже голова закружилась, когда Аджап остановилась перед ним.
Ни Бабалы, ни Аджап не замечали Нуры — а он пялился на гостью с таким восхищением, будто это не обыкновенная девушка появилась во дворе, а ангел сошёл с небес на землю. Потом он перевел взгляд на остолбеневшего Бабалы, не отрывавшего глаз от гостьи, и лукаво, догадливо прищурился, подумав с удовлетворением: «А видать, услышу я еще звон пиал!»
Желая оставить хозяина и гостью одних, он вдруг громко воскликнул:
— Ах, пустая башка, я же чай забыл купить!
И пулей вылетел в распахнутые ворота.
Бабалы и Аджап, казалось, не слышали его возгласа и не заметили его исчезновения.
Они глядели друг на друга так, словно век не виделись.
Аджап заговорила первой и таким тоном, будто между ними ничего не произошло:
— Ох, оглан, как я боялась, что опоздаю!.. Слава богу, успела…
— Стоило тебе чуть задержаться…
— И ты уехал бы? — У Аджап округлились глаза, — Не попрощавшись со мной?
— Ты же ночью не захотела со мной проститься. Сорвалась с места, как ошпаренная…
