Воскресный день прошел в домашней суете и мыслях о душевном – новой верхней одежде, полностью отвечающей потребностям души. В понедельник, собираясь на работу, машинально отметила, что дубленка вполне на уровне и менять ее не стоит. Вот только забыла пришить пуговицу. От души порадовалась экономии денежных средств. Утренняя толкучка в метро несколько подпортила настроение – у меня стянули с головы берет, а вернули чужой. Но я от этого не озверела.
На совещание прибыла вовремя и даже успела занять свое любимое место с видом на выход. Там, рядом с дверью, висело большое, писанное маслом полотно. Художник изобразил трудовые будни простого БМРТ по добыче рыбы. Я регулярно пыталась сосчитать количество сыплющейся из трала рыбешки неизвестной породы, но результат никогда не был одинаковым.
– Ефимова, привет! – раздался бодрый голос директора зеленоградского филиала фирмы Юрия Михайловича, или просто Юры. – Я с тобой рядышком примощусь. Не возражаешь?
– Мостись. Только не смеши больше. Уволят ведь. В конце прошлого заседания была уверена, что психиатр обрадуется мне, как родной.
– Буду нем, как вон та рыба в трале. У вас как с реализацией?
– Ты же обещал не смешить.
– Да я думал, тебе от этого вопроса не до смеха будет…
Кабинет неожиданно быстро заполнился участниками совещания. Генеральный директор вошел последним и, не успев занять начальствующее кресло, на ходу велел каждому по порядку коротко доложить обстановку на предприятии.
Я неторопливо открыла свою синюю папку и остолбенела… Взору предстал конверт, из которого выглядывала кучка фотографий.
– Ваша контора перешла на оказание услуг интимного характера? – послышался над ухом голос Юры. – Рыбка-то у вас и вправду золотая! И почти голенькая – без чешуи…
– Умолкни! – отчаянно прошептала я, захлопнув папку. Руки затряслись. – Ничего не понимаю… Это не мое!
– Ирина Александровна! Вас опять что-то не устраивает? – Голос генерального был суров, но справедлив.
– Да. То есть нет. То есть да. Но это внутренние проблемы. Извините.
– Ваши внутренние проблемы каждый раз характеризуются бурным внешним проявлением. Пожалуйста, доложите обстановку на предприятии.
Я лихорадочно открыла ежедневник и с места в карьер начала сыпать цифрами, никакого отношения не имеющими к теме совещания. На это ушла минута. Заметив на лице главного руководителя штормовое предупреждение, моментально перешла к обсуждению насущных проблем. Как оказалось, они задели за живое и других участников совещания. Несколько раз генеральный рекомендовал мне занять его кресло, если я такая умная, – ненадолго, секунд на двадцать. Буквально следом шло предложение уволиться по собственному желанию шефа, но вроде как по своему собственному. Я не возражала – внимание отвлек Юрий Михайлович, тайком, на коленках, изучающий комплект фотографий, утянутых из моей синей папки. Он восхищенно хрюкал и покачивал головой, создавая эффект поддержки всеобщего гвалта.
Кончилось все неожиданно. После совещания, похожего на разборку двух противоборствующих группировок, меня попросили задержаться. Решив, что от меня требуется заявление об увольнении, я быстренько его написала, сохраняя выражение лица несломленного борца за справедливость, которому год не выплачивают заработную плату, и терять ему, кроме трудового стажа, – нечего. Мне сочувствовали. Юра предложил дождаться и подвезти меня на почти бывшую рабочую территорию, дабы я могла спокойно сдать дела и собрать полтонны старых ежедневников. А чтобы ему в то время не скучать – попросил назад невежливо выхваченную у него мною стопку фотографий. Пришлось к выражению лица несломленного борца добавить пару изысканных угроз…
Долго ждать не пришлось. Секретарь пригласила в знакомый кабинет.
Генеральный оказался краток – с ходу предложил мне повышение. От растерянности я была еще более краткой – промолчала. Руководитель удивился и мягко посоветовал подумать над предложением. Наверное, решил, что от счастья я потеряла способность как думать, так и говорить.
