Телефон мою жизнь, напротив, омрачает, ибо периодически голосом Доры Сергеевны напоминает, что для того, чтобы издательство уложилось в намеченные сроки издания нового романа Берсеньевой, мне лучше как можно скорее вернуться к правке.
Измученная совестью, я выхожу на работу, как только ощущаю, что в состоянии твёрдо держаться на ногах, презрев возможность продлить больничный. Дора права: пора и честь знать. Спасибо болезни за десятидневный отпуск.
В офисе меня встречают с распростертыми объятиями. Оказывается, я не единственная жертва мерзкого вируса, конкретно проредившего редакционный штат, и здесь рады каждой лишней паре рук и кучке мозгов.
В обеденный перерыв первым делом спешу в курилку на поиски подруги. Десять дней не виделись, всё-таки. Она даже не позвонила, не поинтересовалась, как моё здоровье. Бьюсь об заклад, её опять увлекло бурным романом.
— Привет! — изобразив на лице улыбку, здороваюсь я с курящими мужичками, одновременно, отмахиваясь от окутывающего меня табачного облака.
— Полежаева здесь?
В курилке, где до этого момента стоял ровный гул от нескольких одновременных разговоров по разным углам, вдруг повисает тишина, и все лица одновременно поворачиваются ко мне.
— Ты что, не в курсе? — каким-то странным голосом спрашивает стоящий ко мне ближе всех Мишка Кравцов из отдела рекламы.
— Не в курсе чего? — по-прежнему бодро улыбаясь, вопрошаю я.
— Так это… Агату убили.
Я смотрю на Мишу, пытаясь прочесть на его лице, что всё это глупый розыгрыш, но постепенно до меня доходит, что он не шутит, и улыбка медленно сползает с моих губ.
— Как убили? Когда? Кто? За что? — засыпаю я Мишу кучей вопросов.
Постепенно народ в курилке снова обретает дар речи, и на меня сыпятся подробности со всех сторон.
Мне сообщают, что несколько дней назад тело Агаты обнаружила её соседка по коммунальной квартире. Девушка была задушена. Милиция завела уголовное дело. В редакцию приходил следователь, задавал вопросы. Похороны Агаты состоялись позавчера. Судя по всему, меня либо забыли известить, либо решили не беспокоить больного человека, поэтому я, похоже, последней узнала печальные новости.
Я еле досидела до конца рабочего дня, и как только часовая стрелка на моих часах коснулась, наконец, цифры шесть, пулей выскочила из офиса.
Ноги сами понесли меня в сторону Агаткиного дома. Мне не верилось, что всё, рассказанное мне, произошло на самом деле.
Неужели Агатки больше нет? Такой жизнерадостной, полной эмоций! Неужели она лежит сейчас глубоко под землёй в узком деревянном ящике?
До сих пор судьба была милостлива ко мне, и я не сталкивалась так близко со смертью. Родители мои до сих пор живы-здоровы, а бабушки-дедушки умерли ещё до того, как я стала осмыслять окружающий мир.
Помню, в детстве, когда умирал кто-нибудь из нашего многоэтажного дома, человек мне совершенно чужой, которого я и в лицо-то не знала, мне казалось даже интересным наблюдать за тем, как выносят во двор две табуретки, после ставят на них гроб с восковолицым покойником, и вокруг него толпятся родственники и друзья. Как во двор въезжает машина или автобус, гроб, словно мебель при переезде, погружают в кузов, туда же кладут бумажные венки, залезают люди, и всё исчезает, словно и не было ничего, только раздавленные цветы, разбросанные по земле, согласно традиции, остаются грустно вянуть на солнце.
Тогда смерть казалась мне чем-то торжественным и таинственным, но вовсе нестрашным. Сейчас она застала меня врасплох, пройдя от меня так близко.
Я долго стояла в тот день во дворе дома, в котором жила Агата, глядя на окно её комнаты и глотая слёзы, пока мой желудок, некормленый с самого утра, не напомнил о себе голодными спазмами. Да и местные обитатели начали уже нехорошо коситься на меня.
Что ж, вот и попрощалась с подругой. Пора домой. Завтра опять на работу.
Жизнь не хочет притормаживать свой бег из-за одного маленького винтика, выпавшего из её механизма. Подумаешь, не стало человечка. Всё равно, что потеря одного муравья в масштабах муравейника. Остальные муравьи продолжают свою упорядоченную суету.
И я точно так же завтра побегу по своему кругу и повлачу своё существование дальше, в котором больше не будет моей жизнерадостной подруги. Закон городских джунглей.
