Я начинаю читать послания по порядку. На первый взгляд — обычная амурная хрень. Цветисто писа́ть этот маньяк умеет. Если бы не трагичные обстоятельства, связанные с этими письмами, я бы не заметила в них ничего подозрительного. Просто два одиночества пытаются получше познакомиться с матримониальными целями.
Но я читаю эти строки прищуренным взглядом детектива, и потому замечаю, что в письмах среди всякой романтической чепухи чётко прослеживается одна тенденция: Вениамином задаются, на первый взгляд, безобидные вопросы. Много ли времени проводишь дома? Часто ли путешествуешь, ходишь в кино, в театр? Как проходит твой обычный день? Какая у тебя квартира? Есть ли у тебя собака? Ты живёшь одна? И все в таком духе.
Как же я сразу, ещё тогда, сама только что получив подобное письмо, не поняла истинной цели этого любопытства! Воистину, надо быть слепой, чтобы не заметить навязчивого интереса к тому, когда женщина бывает дома, когда уходит на работу и когда возвращается и т. д. Просто какой-то опросник домушника! «Заполните анкету и ждите ограбления».
А ведь я тоже старательно отвечала на эти вопросы, идиотка!
Ну вот, теперь мне понятно, почему убийца безбоязненно проникал в квартиры: он точно знал, что хозяйка отсутствовала!
Заранее, в письмах, он выяснял все детали у самой жертвы и, зная точно, что в квартире больше никого нет, включая такие неожиданности, как злая собака или приехавшая погостить подруга, он спокойненько проникал внутрь и «ориентировался на местности».
Думаю, в его распоряжении было достаточно времени, чтобы похозяйничать в чужом жилье: например, как в квартире Агаты, добавить барбитурат в молоко, написать записку и вывернуть лампочку в коридоре, чтобы его не опознала соседка по коммунальной квартире, о существовании которой он, разумеется, тоже знал из писем моей подруги.
Я по-прежнему не понимаю, почему, имея возможность совершить ограбление и без шума скрыться, преступник предпочитал вернуться позже и, ограбив, убить женщину? Тут должен быть какой-то мотив.
Говорят, зная человеческую психологию и обстоятельства преступлений, можно заочно составить психологический портрет преступника, понять, что им движет, но для этого надо быть соответствующим специалистом, а не литературным редактором. Что-то никак у меня не вытанцовывается портрет Вениамина.
Ладно, читаю дальше. В четвертом письме Вениамин неожиданно спрашивает: «А где ты живешь?» и дальше пишет: «Я живу на улице Машиностроителей, дом пятьдесят шесть, квартира тридцать четыре».
Я от неожиданности чуть не падаю со стула. Вот это находка! Неужели это его настоящий адрес? У меня аж руки начинают трястись от снова обуявшего меня сыскного пыла. Меня уже тянет вскочить и бежать на улицу Машиностроителей. Но я понимаю, что это опасно. Я обещала Пашке не рисковать.
Я снова набираю Шурыгина.
— Паш, это опять я, прости. Я совсем тебя задергала, но у меня тут интересная находка. Адрес Вениамина. Не пробьешь?
Пашка, кажется, заражается моей сыскной лихорадкой:
— O чем разговор? Само собой! — Но тут же Шурыгин уточняет:
— А где ты раздобыла адресок?
— Из Агаткиной переписки. Вениамин сообщил его ей в одном из своих писем.
— А-а-а, — разочаровано протягивает Пашка. — Тогда я бы на твоем месте не особо рассчитывал на удачу. Но проверить, конечно, сто́ит.
— Паша, я твоя должница!
— Да ты только на посулы и горазда, — ворчит Пашка.
Я кладу трубку и вспоминаю, что на радостях не изучила последнее, пятое, письмо преступника.
Я пробегаю его глазами. Ага! В яблочко! Еще одна важная находка! Неужели наконец пошла фартовая карта? Вениамин предлагает Агате встретиться в ближайшее воскресенье в пять часов у ресторана «Аврора». То ли он такой педант, то ли у этого типа вообще не развита фантазия. У него не только первое письмо — у него, кажется, все его недолгие романы с жертвами «под копирку».
И опять, как в случае с Ларисой Берсеньевой, мне неизвестно, встретилась ли с «Вениамином» Агата Полежаева.
Я морщу лоб, напрягая все свои мозговые извилины.
Несколько минут я тупо таращусь невидящим взглядом перед собой, а потом меня осеняет.
