Но как же он проникал в квартиры? Я по-прежнему этого не знаю.
Да, в цепочке моих логических рассуждений не хватает еще очень многих звеньев…
Вот так, в размышлениях, я добираюсь до дома. Белая «девятка», стоявшая с утра у моего подъезда, исчезла. Боязливо оглядываясь, я осторожно захожу внутрь. Никого. Я вызываю лифт, по-прежнему вертя головой во все стороны. Да, весёлая у меня жизнь настала, ничего не скажешь! Буду теперь вздрагивать от каждого шороха.
Я вбегаю в квартиру, захлопываю дверь и пару минут не могу отдышаться. Прислушиваюсь к тишине, царящей в квартире. Кажется, здесь тоже нет непрошеных гостей.
Годзилла появляется, начинает тереться о мои ноги, и я понемногу успокаиваюсь. Я дома. Мой дом — моя крепость. Я в безопасности.
Наливаю кошке молока, себе решаю соорудить яичницу.
Задумчиво наблюдаю за тем, как желтки вперемешку с белками шкворчат, расползаясь по сковородке и образуя абстрактную композицию. Попутно размышляю о той светлой «девятке», что преследовала меня. Если бы я только удосужилась запомнить номер автомобиля, Пашка обязательно помог бы мне «пробить» его по картотеке и выяснить имя владельца! Теперь остаётся лишь кусать себе локти.
Но уж слишком стремительно тот автомобиль рванул с места, когда я его засекла — сработал эффект неожиданности. Да и вообще я частенько бываю крепка задним умом. Как говорил мой бывший муж, не к ночи будь помянут, у меня «позднее зажигание». Но почему бы мне снова не попросить Пашку о помощи? Я набираю его телефонный номер и прошу Шурыгина «прощупать» Курицыных по своим каналам.
— Пашуля, пригодится любая информация о них в свете этого дела — ну ты же в курсе всех его тонкостей.
— Помни, ты клятвенно обещала не влезать глубоко в это болото! — ворчит Пашка.
— Да помню, — отвечаю я, стараясь, чтоб мой голос звучал как можно убедительнее. А сама в этот момент вспоминаю, что Вениамин уже начал охоту за мной. Но Пашке об этом знать, пожалуй, не стоит.
Прямо за кухонным столом, перед сковородой, источающей аромат, убийственный для моего голодного организма, я усаживаюсь с бумагами, добытыми с прикроватной тумбочки убитой Берсеньевой.
Я начинаю жадно перебирать листки, но, к моему жутчайшему разочарованию то, что я добыла с таким трудом, оказывается всего лишь несколькими начальными главами нового произведения покойной Ларисы Геннадьевны «Песня нашей любви».
Это не переписка с Вениамином. Это не предсмертная записка кровью: «В моей смерти прошу винить того-то».
Ну конечно, это еще один любовный роман. Увы! Его герои так никогда и не найдут своего счастья — их истории суждено навсегда остаться недописанной.
От расстройства я чуть не пла́чу над заглавием. И это все?
Переворачиваю несколько страниц и замечаю, что героя зовут Венедикт — почти Вениамин. Такое же редкое и, честно говоря, дурацкое имя.
Неожиданно мне в голову приходит идея: а может, все-таки, моя гипотеза о том, что автор невольно наделяет своих главных положительных героев чертами, списанными с собственного идеала, не такая уж ложная, как пытался убедить меня Кожин? Вдруг в образ очередного покорителя сердец Берсеньева решила вложить что-то от Вениамина, с которым общалась в то время, когда писался ее последний роман?
Пробегаю страницы по диагонали профессиональным взглядом редактора, благо написать автор успела всего четыре главы. Отмечаю для себя приметы и привычки главного героя.
Высокий, широкоплечий, подтянутый блондин. «Высокий» — вроде совпадает с показаниями соседки Агаты. Но, с другой стороны, какой главный герой в любовном романе не высокий? Какая женщина будет вздыхать над похождениями плюгавого и толстого мужичонки?
Ему около сорока, живет один, в шикарной двухкомнатной квартире, имеет автомобиль, менеджер в крупной компании, увлекается… оперной музыкой (ого!), любит и умеет готовить, много путешествует. Вот пока и все штрихи, которыми успела обозначить Берсеньева своего нового героя.
Да, я помню, что в своем первом письме ко мне этот Вениамин писал, что ему 39 лет, что он менеджер, что живет в двухкомнатной квартире.
Но что из этого — от реального Вени, что — ложь из его писем, а что извлечено из фантазии Ларисы Геннадьевны? Похоже, логика тут мне не поможет.
