Такая жизнь Анечку не устраивала. Да и Сидор что-то для нее значил. Не любовь, конечно, какая может быть любовь у двадцатитрехлетней девчонки к шестидесятилетнему «мальчику»?! Но и не только благодарность за то, что он ее содержит. Скорее признательность, уважение к его силе и чувство надежности, защищенности тыла, которое так и исходило от него.
Но маленькая, малюсенькая «понюшка» привела бы ее сейчас в чувство! Совсем чуть-чуть, чтобы только унять эту противную дрожь и вышибить из головы застоявшуюся муть. Она шагнула в сторону коридора, где стоял трельяж, но в последний момент отшатнулась и, схватившись за ручку двери, с треском ее захлопнула, чуть не выбив стекло.
– Нет! – проскулила она. Обхватила голову руками и сползла по стене на пол.
Просидев так несколько минут, Анечка встала, и включила кофеварку. Попробуем оживить себя горячим кофе. Потом горячий душ – и в чистую теплую постель. И спать, спать. Это должно помочь. День, все равно, пропал. Куда выйдешь в таком состоянии? А уйти бы не мешало, чтобы этот чертов порошок не маячил перед глазами. Спустить бы его в унитаз, да Сидор такого порыва не оценит.
Как же не вовремя он уехал! Так и наркоманкой сделаться недолго. Надо ему сказать, что она – не герой, и испытывать ее волю не стоит. Сама она наркоту покупать не станет, а вот от соблазна может не удержаться. Лучше просто не хранить у нее эту пакость.
Ладно, сегодня посидим дома. Заодно и деньги сохранней будут.
Она тихонько засмеялась. Если проснулось чувство юмора, значит она еще жива. Еще шесть дней потерпеть, а с Сидором ей сам черт не страшен.
Весь день Игорек находился в ступоре. В голову не лезла ни одна мысль. Все они кружились вокруг него, как пчелы над ульем, и он не мог поймать ни одну. А если и удавалось зацепить какую-нибудь за хвост, то она жалила его не хуже шершня. Он не мог ни есть, ни пить, панический страх скручивал его до тошноты.
В обед он включил телевизор и сел перед ним в глубокое кресло, тупо таращась в экран и силясь понять, что там показывают. Ближе к вечеру он осознал, что смотрит программу «Ортодокс» по «Культуре» и понял, что скоро сойдет с ума. Хочешь – не хочешь, но нужно было запускать в работу голову.
К сожалению, он понимал, что это, в общем-то, бесполезно. Он держал в уме сотни страниц всевозможных законов, инструкций и кодексов, да еще и не одной страны. С равным успехом он мог найти лазейку в уголовном законодательстве, обойти углы на таможне и проверить бухгалтерскую отчетность банка. Он был сверхуниверсалом, своего рода гением. Но сейчас никто от него ответа и не ждал, ему просто дали помучиться перед казнью.
Бежать! Единственный выход. Но куда? В свой родной «Мухосранск»? Да там крутым считается тот, кто ездит на «девятке». Зачем нужна такая жизнь? В принципе, сейчас можно уехать куда угодно, паспортный контроль существует только на бумаге. Со своими мозгами он пробьется везде. Но в том то и проблема, что «поднявшись», он станет заметен, а прозябать в мелкой адвокатской конторе – что может быть скучнее? Податься в услужение бандитам? Может быть. Возможно, они даже смогут прикрыть его от Сидора, и он сможет жить вполне легально. Но далеко не факт, что слово Сидора не перевесит пользу от Игорька. Да и положение будет весьма неустойчивым – криминал есть криминал.
Мысль начала работать, Игорек ожил, пальцы забарабанили по подлокотнику кресла. Но внезапно он вспомнил, как полгода назад «бурундучки» привезли в загородный дом контрактника из Таджикистана. Этот парень раньше работал в отделе охраны фирмы. Будучи под градусом, он на служебном «Шевроле» сбил кого-то на улице, скрылся с места происшествия, но через пару кварталов влепил машину в столб. Машина восстановлению не подлежала, а парень исчез. Мало того, что он причинил Сидору прямой ущерб в сорок тысяч долларов, так еще и подставил его под разборки с милицией, так как машина была записана на фирму.
Милиция его найти так и не смогла, а вот Чип и Дейл нашли. Нашли в Таджикистане, где вовсю шли боевые действия, и привезли в Москву прямо в военной форме. Что с ним стало, Игорек не знал, но был уверен, что мало тому не показалось. Так что, ничего из этого не выйдет.
