Ванюшин повернулся к подошедшему всем своим грузным телом.
– Докладывай, Максимыч. – По тону его голоса, в котором не было ничего начальственного, барского, а лишь бесконечная усталость, легко было догадаться, что знают они друг друга не первый год. – Главное: люди все целы?
– Мелочи, Сергеич. Пожглись двое, но не больше второй степени, молодняк дымовой группы дымка же и хватанул по неопытности, уже откачали; ну, вывихи-ушибы считать не привык. Всему хозблоку амбец, но контору ихнюю отстояли. Менты уже здесь, носом землю роют, но… – Белько безнадежно махнул рукой.
– Отстояли и без потерь – значит, не говнюки! – радостно гаркнул заместитель начальника управления пожарной охраны области. – А от чего эта их пакость полыхнула, мне глубоко, Максимыч, по херам!
Еще через полчаса, подходя к красно-желтому служебному «уазику», он окликнул Белько:
– Садись, подвезу домой. Бумажки до завтра подождут. Скажи, ты же с самого начала, как вызов на пульт приняли, сюда прикатил? Я так и думал. Максимыч, тебе поначалу ничего странным не показалось?
– Все показалось, – букнул Белько. – Ты, Сергеич, спросишь… Это ж пожар, у огня инструкций нет!
– Не придирайся, старый ворчун. Мы с тобой во всем управлении два самых битых волка. Все-таки, а?
– Цвет пламени. Поначалу оно ярко-оранжевое было. Как в ракете сигнальной или фейерверке.
– Вот-вот, – задумчиво согласился Ванюшин. – И я о том же. Наши орлы пирометр дистанционный использовали?
– Ты, Сергеич, прямо скажу, хороший начальник, – рассмеялся Белько, – и ребят приучил инструкции выполнять. Использовали. А на кой тебе хрен сейчас температурные характеристики пламени?
– Ни на кой. Но там запись автоматом идет, а через каждые тридцать секунд дубль-сигнал на видюшник пишется – молодцы япошки, грамотная машинка! Так вот меня не температура, а спектралка пламени волнует. Тебе этот цвет оранжевый ничего не напоминает, а?
– Эге-ешеньки-и, – с удивлением протянул Белько и с силой хлопнул друга по плечу. – Ну, мать твою, захочешь польстить, ан правду и ляпнешь! Нет, ей-богу, ты отличный начальник, а я – дурак, как в той присказке! Ты что же, думаешь… Оклахому кто-то на наших волжских берегах провернул?
– Думаю, Максимыч. Но пока это между нами. И ментам ни слова. Подождем результатов спектрального анализа, а то ведь сяду в лужу, все управление потешаться будет. Дескать, фантазия на старости лет заработала!
Зарево на Воскресенской было хорошо заметно из окон стандартной трехкомнатной квартиры в центре города. Четверо мужчин среднего возраста, собравшиеся за столом, прервали разговор, когда ударная волна от взрыва кислородных баллонов заставила мелко задребезжать стекла. Один из них, помоложе остальных, с типично южной, кавказского типа внешностью, подошел к окну и, отдернув занавеску, вглядывался некоторое время в багровые пульсирующие отсветы. Покачал головой, усмехнулся в густые черные усы и вернулся к столу.
– И что там приключилось, Ахмед? – лениво поинтересовался один из мужчин.
– Пожар, – коротко ответил тот. – Похоже, Промстройсервис горит. Или рядом что-то.
– Рядом, говоришь? – переспросил другой. Правая сторона лица его была изуродована толстым, неаккуратным шрамом, такие остаются от ножевых ранений, если раненый не обращается за медицинской помощью. – А ведь рядом там котяевский «Караван». В цвет беседы, мужики!
– Значит, сволочь эта и к «Каравану» клинья подбивала, так, что ли? – вступил в разговор еще один – у него, единственного из собравшихся, кисти рук и пальцы с тыльной стороны были густо покрыты наколками. – А ты конкретно Шурика «крышуешь», так ведь, Кабан?
– Котяев еще месяца полтора назад ко мне сам приходил, – мрачно ответил Кабан. – Жаловался, что достали его: продай-де восемь «КамАЗов» за полцены, да еще бартером на алюминий и с отсрочкой платежа. А фирмочка – «Стрелец-интер» – откуда взялась, никто не знает, но регистрировалась через Славку Честаховского! Сечешь, Мордва?
– По-онятно… Когда эта стервь «Альянс» контрапупить задумала, тоже с этого начиналось! И что ты Котяеву присоветовал? – Мордва, получивший такое экзотическое «погоняло» за трогательную любовь к мордовским ИТЛ (чуть не со слезами умиления тамошнюю жизнь вспоминал), явно заинтересовался.
