— Бедные молодожены, — сказала мистрис Клюфинс, подойдя к супругам — Не бойтесь мистер Ганнет, я буду охранять вашу женку, и не дам ей скучать.
— Вы очень добры, — ответил ей медленно инженер.
— Нам будет превесело, — продолжала мистрис Клюфинс. — Я часто жалею, что мой муж не моряк. Жена должна иметь больше свободы. Я постоянно завидую женам моряков. Они могут делать, что хотят. В продолжении 9 или 10 месяцев нет мужа, который сидел бы над душой.
Возмущенный инженер только что собрался прочитать ей нотацию, как пароход дал третий свисток, — поэтому провожающие должны были покинуть пароход, который медленно отошел от берега и плавно заработав колесами, стал быстро удаляться.
Обе дамы поспешно пробрались на утес, чтобы оттуда следить за пароходом, пока тот не скрылся с глаз.
После этого мистрис Ганнет с каким-то необыкновенным чувством отправилась вместе с подругой домой.
Мистрис Клюфинс часто приходила к мистрис Ганнет коротать время. Попугай постоянно кричал так пронзительно, что его надолго закрывали, и мистрис Клюфинс советовала продать птицу, но ее подруга только пугливо отмахивалась от нее и ни за что не хотела продавать попугая — даже трактирщику на углу, который, узнав, что птица говорит, очень хотел ее приобрести.
— Интересно, что вообще могла бы рассказать о вас вашему мужу птица, — начала раз мистрис Клюфинс, когда они, три месяца спустя после отъезда мистера Ганнета, сидели как-то вместе.
— Ну, надеюсь, что он уже позабыл о той чепухе, которую говорил перед отъездом, — сказала мистрис Ганнет, сильно покраснев. — Он никогда не упоминает об этом в своих письмах.
— Продайте попугая, — проговорила та решительно. — Вам он ни к чему, а Хонсену очень хочется купить его.
— Муж разнесет весь дом, если я продам попугая, — с дрожью в голосе возразила она.
— Не беспокойтесь милая, все будет на месте, — ответила ей подруга. — Я просила моего мужа сказать Хонсену, что цена птицы пять фунтов стерлингов.
— Но все равно, ее нельзя продать, — твердила испуганно мистрис Ганнет.
— Положитесь на меня, — уверенно возразила подруга. — Все будет в порядке, обещаю вам.
Пять минут спустя, мистрис Ганнет все еще протестовала; через десять минут она уже сдалась, а через пятнадцать минут энергичная подруга потащила клетку с попугаем к трактирщику.
Через две недели у ее подъезда остановилась четверка лошадей, и инженер, нагруженный пакетами, поднялся по лестнице, прыгая через три ступеньки.
— Черт возьми, как приятно быть опять дома! — с восторгом воскликнул инженер, усаживаясь в мягкое кресло и посадив жену на колени. — Ну, рассказывай женка, что ты поделывала без меня. Скучала?
— Я потом привыкла, — мягко ответила жена.
— Но у тебя же был попугай для развлечения, — заметил муж.
— Да, да. У меня была волшебная птица, — сказала она.
— В какой же она комнате, — озираясь кругом, опросил муж. — Где она?
— Часть ее на камине, — стараясь говорить спокойно, начала жена, — часть в шляпной коробке, внизу, часть у меня в кармане, а здесь вот остатки.
Она вытащила и положила ему в руку дешевый перочинный нож.
— На камине? — повторил машинально инженер. — В шляпной картонке!
— Ну да, на камине — вон, те синие вазы.
Мистер Ганнет схватил себя за голову: попугай превратился в пару синих ваз, в шляпу и перочинный нож, — выходит, что попугай и впрямь был волшебной птицей.
— Я продала попугая, — внезапно выпалила жена.
Инженер до того смутился, что моментально перестал обнимать жену и спустил ее с колен. Но она преспокойно уселась рядом с ним.
— Продать мою птицу! — громовым голосом рычал инженер.
— Да, он мне вовсе не нравился, Джем, — начала обиженно жена, — но зато мне очень понравилась возможность приобрести вазы, шляпу и маленький подарок для тебя.
Супруг отшвырнул подарок в другой конец комнаты.
— Видишь-ли, ведь она могла и не сказать правды, — продолжала мистрис Ганнет. — Она могла просто наговорить тебе целую уйму лжи — и тогда не было бы пределов несчастью.
— Никогда она не соврала бы ни полслова, — возбужденно заговорил мистер Ганнет, вскакивая с кресла и нервно шагая по комнате. — Это просто твоя преступная совесть… Преступная совесть заставила тебя струсить. Как ты осмелилась продать мою птицу?!
