— Но зато добрый, честный и очень наивный, — сказал Мак. — И я не только прощаю тебя, но и желаю тебе всякого счастья. И на этом, друзья дорогие, — закончил он, осушив стакан, — поскольку я славно отужинал, проделал длинный путь и устал, пойду-ка я спать. Где моя комната, девочка?
Перинетта вынула свечку из медного подсвечника.
— Идемте, капитан, — сказала она, — и я ручаюсь, что вы будете спать лучше, чем король.
— Ну, это несложно, — ответил, смеясь, капитан, — у меня забот поменьше, чем у него.
И вслед за Перинеттой, гибкой и ловкой, он поднялся по лестнице.
— Вот сюда, — сказала она, толкая дверь. — Посмотрите, какая постель. Простыни белые и пахнут свежестью, перина набита гусиным пухом, стены только что побелены, и комнатка вся чистенькая, как спальня новобрачной.
— И ты хороша, как роза, — сказал капитан и поцеловал ее еще раз.
Перинетта сочла нужным слегка вздохнуть.
— Я знаю, что я хорошенькая, — сказала она, — но это еще не приданое.
— Как, девочка, ты хочешь выйти замуж?
— Ну, конечно, прекрасный мой господин, — ответила она, — не надо плохо думать обо мне, потому что я смеюсь и позволяю себя поцеловать такому красивому человеку, как вы. Я порядочная девушка, и…
Тут она покраснела и умолкла.
— Но у тебя хоть ухажер-то есть?
— Да, был, но его сгубило честолюбие, — вздохнула Перинетта.
— Так расскажи мне об этом, малышка, — сказал капитан, усаживаясь в изножии постели.
— Я любила доброго большого парня, на редкость работящего, — продолжала Перинетта, — но он захотел стать хозяином, — и пожалуйте вам — больше обо мне и не думает.
— Кажется мне, что ты говоришь о своем хозяине?
— Именно о нем. Сегодня утром, — опять вздохнула Перинетта, — у меня было появилась надежда, потому что невезение делает людей смиренными…
— Это ты правильно заметила.
— Но вы ему придали мужества… Вы же сказали ему, что сюда понаедет много народу… короли… принцы к нему будто приедут. И еще Бог его знает кто, и — прости прощай!
— И прости прощай, — подхватил капитан, поднимая за подбородок голову служанки, — он теперь и думать о тебе не захочет?
— Увы!
— Ну так вот, успокойся, малютка. Если я захочу, он полюбит тебя.
— Это в самом деле правда?
— И женится на тебе… я тебе обещаю.
— Ох, коли это сбудется, я от всего сердца вас расцелую!
— Эге! — ответил капитан. — Охотно тебе это разрешу! Только я засыпаю на ходу. Доброй ночи, девочка, и спи спокойно.
Но Перинетта не ушла. Она подошла к капитану поближе и сочувственно посмотрела на него.
— Ты еще что-то хочешь сказать? — спросил капитан.
— Вот я вижу вас первый раз, а мне кажется, я всегда вас знала.
— Да неужто? — произнес Мак.
— И, ей-богу, как подумаю, что у вас — ни родных, ни друзей, быть может, мне так больно становится.
— Бедная девочка!
— Так вы никогда не видели своей матери?
— Никогда.
— И у вас от нее ничего нет?
— Честное слово, ты, малышка, так трогательно говоришь со мной, — сказал взволнованно Мак, — что я буду с тобой откровенен. Я всегда носил на шее этот медальон с портретом. Откуда он у меня, я и сам не знаю, да и кто изображен на этом портрете — моя мать или нет, не знаю тоже.
И Мак расстегнул камзол и показал Перинетте маленький медальон в золотом ободке, на котором была изображена молодая красивая женщина. Он поднес портрет к губам, а потом неожиданно резко сказал девушке:
— А теперь убирайся. Не люблю об этом говорить.
Он запечатлел на портрете почтительный поцелуй и, не раздеваясь, бросился на постель.
А Перинетта тихонько вышла и затворила за собой дверь.
