— Кажется, — сказал, улыбаясь, король, — я богаче, чем думал.
И, взяв серьги, он сказал донье Манче:
— Синьора, вы ведь поблагодарите господина кардинала?
И сам продел великолепные серьги в уши испанки, подумав при этом:
— Вот я и сыграл с господином кардиналом еще одну прекрасную шутку.
После ужина он отвел в сторону герцога Орлеанского.
— Братец, — спросил он его, — не знаете ли вы где-нибудь неподалеку от Блуа уединенного домика, где бы можно было побеседовать без помех?
— Безусловно, сир, это гостиница «У Единорога».
— Там нет народу?
— Никогда, особенно ночью.
— Прекрасно, — сказал король. — Попросите донью Манчу подождать меня там.
— Когда, сир?
— Сегодня, в полночь. Господин кардинал так долго меня не задержит. Приготовьте мне оседланную лошадь у ворот замка.
— Хорошо, сир.
Король потребовал плащ и трость.
— А теперь, — сказал он, — пойдем вершить правосудие и мирить сира и мадемуазель де Бовертю!
И он отправился к кардиналу.
Глава 9. Признание мадемуазель де Бовертю
Было ровно десять часов, когда король вошел к его преосвященству, которого он нашел в одиночестве перед столом, заваленном пергаментами, печатями и указами. При виде короля сумрачное лицо кардинала разгладилось и приняло то же приветливое выражение, что и утром. Он поцеловал руку короля, как поцеловал бы руку женщины, и сказал:
— Сир, история наречет вас Людовиком Справедливым, потому что вы покинули развлечения и лишили себя отдыха с единственной целью восстановить справедливость.
— Господин кардинал, — ответил король, усевшись в глубокое кресло и закинув ногу на ногу, — не надо меня хвалить…
— Почему же, сир?
— Потому что спор между сиром и мадемуазель де Бовертю, который я должен разобрать, не единственная причина, приведшая меня к вам сегодня вечером.
— Ваше величество желало бы побеседовать со мной о государственных делах?
— О, сохрани меня от этого Бог! — пробормотал король.
Ришелье взглянул на стенные часы своего кабинета.
— Возможно, сир де Бовертю несколько задержится, — сказал он. — Его поместье неблизко от Блуа, и потом этот сеньор — страстный охотник: может быть, когда посланный прибыл, он был в лесу.
— Весьма возможно, — ответил король.
— Ваше величество, — продолжал Ришелье, — любит шахматы и благоволит считать меня неплохим игроком: возможно, вы подумали, сир, что в ожидании господина де Бовертю…
— Нет, не в этом дело, господин кардинал.
— Ах так!
И Ришелье, казалось, стал ждать, чтоб король объяснился.
— Меня заставило прийти к вам раньше времени любопытство.
— Любопытство, сир? — спросил кардинал; его прозрачные глаза, казалось, пытались прочесть мысли короля.
— Ну да, Господи Боже ты мой! Представьте себе, что во время ужина прибыл Лоредан, мой ювелир.
— Ах, это, — сказал, улыбаясь, кардинал. — Наверное, ваше величество заказал ему какую-нибудь дорогую безделушку, например, перстень-печатку.
— Нет, господин кардинал. Лоредан мне привез не это.
— Так что же, сир?
— Серьги.
— А! — произнес с улыбкой кардинал.
— И поверите ли, — продолжал король, — что я их не заказывал?
— В самом деле?
— Он мне сказал, что заказывали их вы, господин кардинал.
— Сир, — ответил Ришелье, — это правда, и я не стану лгать. Эти серьги Лоредану заказал действительно я. Они, должно быть, прекрасной работы.
— Восхитительной, господин кардинал.
— Впрочем, заказывая их Лоредану, я велел ничего не жалеть.
— Мне кажется, господин кардинал, у вас есть воспитанница?
— Да, сир, внучатая племянница, мадемуазель де Плесси, которую я только что выдал замуж за одного бретонского дворянина, господина Плело.
— Это прекрасно; тогда, может быть, этот болван Лоредан ошибся?
— В чем, сир?
— Он принес мне серьги, предназначавшиеся для вас?
— Нет, сир, — ответил Ришелье, — я не настолько богат, чтобы делать моей племяннице подобные подарки. Я заказал эти серьги от имени вашего величества и надеялся, что ваше величество…
— Их подарит вашей племяннице?
— О, что вы, сир, вовсе нет, но…
— А тогда кому же?
Улыбка сошла с лица Ришелье. Кардинал снова стал тем жестким государственным человеком, перед которым трепетали все, даже его августейший хозяин.
