Подниматься было нелегко, легко было покатиться под горушку, поэтому они не спешили, тщательно готовя каждый следующий шаг. Тщательно готовить заставляла и тишь. Не дай бог наступить на сучок, неведомым образом откуда-то взявшийся на склоне. А уж про «покатиться» и речи быть не могло.
О терпении капитан Василия предупредил. Терпение больше всего пригодится, когда до вершины будет уже близко и захочется поскорее преодолеть последние метры пути, утвердиться на ровной площадке и отдышаться, и перестать чувствовать себя таким уязвимым.
А когда подошвы срывали с места камушки и пускали их вниз, сердце замирало. Но склон был земляной и камни не стучали друг о друга.
Когда же они наконец коснулись ладонями камней замковой стены, то долго после этого не могли пошевелиться. Впрочем, время их не подгоняло.
Объясняться теперь можно было только жестами. Увидев, что Василий пришел в себя, чувствуя, что и к самому вернулось нормальное сердцебиение, капитан сделал знак — продолжаем. Василий последовал за капитаном, а капитан обогнул стену, возле которой они оказались, и приблизился к разлому, открывающему вид на лагерь археологов. Стояло две палатки. Кроме них имелись еще полевая столовая и кухня. Между палатками громоздилась бесформенная куча, накрытая брезентом. Сложенные ящики, догадался капитан. Бродящих по лагерю часовых в тулупах и с берданками за плечами, а также иных модификаций часовых с их наблюдательного пункта выявить не удалось. Что не значит, будто их нет. «Выждем», жестом показал капитан.
Яму углядел глазастый Василий. Показал в ее сторону пальцем. Да, раскоп или имитация такового, даже лопата воткнута возле нее.
Из палаток свет не пробивался. Полное впечатление — спят люди праведным сном, себя не охраняют.
Что-то мешало капитану сдвинуться с места. Уж больно все мирно и покойно. Собаку даже не могли завести. Впрочем, будь в лагере собака, они бы ее услышали за версту или за две. Но пеленгаторы, встроенные в мозги или в печень, или в гипофиз капитана, пищали, ощущая присутствие на вершине горы какой-то подлой пакости.
Капитан достал карандаш и блокнот. Раскрыл, написал и передал Василию. Тот прочитал и стал жестами требовать карандаш для ответного послания. По его лицу капитан видел, что именно тот хочет написать, и погрозил кулаком, мол, никаких дискуссий, боец, приказ есть приказ.
Капитан двинулся вдоль обломков стены, провожаемый взглядом Василия. Дошел до места, где стена была снесена под фундамент, забрался на фундамент, спустил ноги вниз. Осторожно шагнул.
Осторожность не помогла. Завыла сирена. А через две секунды, видимо, включенные чьей-то пробудившейся рукой вспыхнули прожектора. Они были установлены где-то внизу, на земле, по всему периметру замковой стены. Капитан сразу оказался полностью освещен и полностью ослеплен. Он лишь слышал, как кричат что-то по-немецки и клацает оружие. Конечно же, клацает оно в руках выбирающихся из палаток людей.
«Хороши мирные археологи, ишь какую защиту забубенили. Чтоб мне сдохнуть, если это не селеновые фотоэлементы. А что еще? Ну и откуда у нормальных археологов возьмутся такие бешеные деньги!»
Капитан не предпринимал ничего. Не пытался бежать, вытаскивать оружие. Он пошел навстречу археологом. Кто-то прокричал ему «Halt!». Он остановился на полпути к палаткам, поднял руки, улыбаясь. Глаза понемногу отходили, и капитан уже различал тех, кто вышел его встречать. Невооруженных среди них не было. Причем не было и плохо вооруженных людей. С какими-нибудь одностволками, кремневыми пистолетами или дамскими «браунингами». Дам тоже не было. Что, кстати, нетипично для археологов. Скучно же в экспедиции.
— Geh hierher!
Без переводчика ясно, что зовут. Капитан подошел. Его окружили, держа под прицелами. Потом быстро избавили ото всех предметов, коими можно убивать себе подобных. Даже крохотный «ТК» обнаружили за голенищем сапога. Ничего не скажешь, молодцы археологи.
— Да свой я, свой! — произнес товарищ Шепелев. — Дошел, наконец.
И он произнес пароль, которым его снабдил Янош-сапожник. Кстати, его в свое время удивило, что пароль для немцев составлен не по-немецки и даже не по-украински, а по-русски. Сейчас и суждено было его удивлению пройти. Когда он услышал в ответ чистую, лишенную акцента русскую речь. Правда, то был совсем не отзыв.
