Показался Смольный. На последнем перекрестке повезло – регулировщик пропустил и выставил жезл, когда они его проехали. Сбавив скорость, Сенька вел автомобиль к главному входу.
Тот гражданин сразу показался Сеньке странным. Он двигался как-то рывками: то шел уверенным быстрым шагом, то останавливался, словно задумывался, а надо ли? И был весь какой-то взведенный.
Автомобиль поравнялся со странным гражданином, когда тот вдруг метнулся к машине. К водительской дверце.
«Камень», – подумал Сенька, когда в приоткрытое окно влетел округлый предмет, пронесся перед ним на уровне груди и, отскочив от кожаной обивки пустого переднего кресла, стукнулся о дверцу и упал куда-то под сиденье.
– Хулиган! – взвизгнула супруга первого секретаря райкома и капор на ее голове возмущенно колыхнулся.
Глаза секретаря райкома узнали предмет в полете. Аукнулись годы Гражданской. Как когда-то в окопах, Звягин накрыл голову руками, соскользнул с гладкого кожаного дивана на пол. Супруга хотела закричать «Страус!» и огреть мужа по спине сумочкой на длинном ремешке. Но не успела…
Догадка шпажным клинком прошла сквозь мозг шофера. Безумие, как цунами, захлестнуло сознание. Тело отделилось от рассудка. Нога втопила газ до упора, а руки крутанули руль влево. Втопила и крутанули в тот момент, когда в салоне рвануло.
У закрутившегося на середине проезжей части «ЗИСа» брызнули во все стороны осколки стекла, засыпая асфальт. Машину подбросило, как на батуте. Отлетела правая передняя дверца, перекрученная взрывом, ударилась о выступ тротуара, взлетела, пронеслась над пешеходной дорожкой и упала на пустые осенние клумбы. Из автомобиля повалил дым. Над опешившей улицей взвился милицейский свисток. Где-то закричали.
Последним, бессмысленным виражом «ЗИС» зацепил крылом того, кого миг назад еще живой шофер Сенька назвал про себя «странный гражданин».
Высокий нескладный мужчина взмахнул длинными руками, падая спиной на дорогу. Сокрушивший бедро удар, перевернувшееся небо и падение на асфальт, когда взвыли от боли ушибленные позвонки и затылок, не выбили его из сознания. Лишь несколько мгновений он пролежал неподвижно, справляясь с потрясением. Потом попробовал встать. Ноги подкосились. Почему-то ноги отказались держать… Не в силах поверить, он попытался еще раз. По позвоночнику, от копчика до шеи, прокатилась волна невозможной боли. Как же он умудряется не терять сознание! Он и не знал, что существует такая боль. В понимающем неотвратимую близость смерти рассудке нашлась лазейка и для шутки: «До сего дня я считал пределом боли – застуженный зуб. Боже, как я ошибался».
Но сдаваться он не собирался в любом случае. Он пополз на руках. Приближаясь, заливался свисток, усиливались со всех сторон крики. Донесся топот ног.
Он посмотрел на таксомотор, угнанный им полчаса назад, где под задним сиденьем накрытый пледом лежал оглушенный и связанный таксист. До таксомотора, оставленного на той стороне улицы, было метров пятьдесят. Много, очень много. Он повернул голову к парадному входу в Смольный. Оттуда бежали то ли трое, то ли четверо. Муть в глазах, напоминающая самогон плохой очистки, сплавляла бегущих в многоногое, многорукое зеленое существо. И ни к чему было пересчитывать, сколько их там. Ему хватит. Он разглядел винтовочное дуло, пистолет в отведенной руке, сапоги, носками прикасающиеся к асфальту.
Все, конец, пришло осознание, пожил и хватит. Жаль, что получилось так глупо, из-за собственной нерасторопности, отбеги он вовремя, мчал бы уже в таксомоторе к Литейному мосту.
Он достал из кармана куртки вторую гранату, сорвал чеку. Прижимая спусковой рычаг запала, лег щекой на холодный асфальт. Расслабил тело, напряженными оставались пальцы правой руки. Надо только разжать пальцы и перевернуться на живот.
В этот момент взорвался бензобак автомобиля. Горячая волна ударила по телу, скрючившемуся на проезжей части, и сразу все вокруг заволокло вонючим черным дымом.
Человек, лежащий на асфальте с «лимонкой» под животом, не видел, как перед самым взрывом «ЗИСа» из задней дверцы вывалился окровавленный, но живой товарищ Звягин и пополз по дороге.
