Из магазина по телефону заведующей Андрей позвонил командиру. Минаков сообщил, что командира нет на месте. Тогда Лезин связался со старшим майором Нетунаевым и доложил ему о том, что удалось установить. Дед выслушал его и заверил, что с кочегарами помогут. Установят, кто из истопников городских котельных не вышел сегодня на работу или у кого выходная смена. Кто при этом имеет рост не ниже ста семидесяти и не выше ста восьмидесяти и не имеет железного алиби на вчерашний вечер от пяти до двенадцати и на сегодняшнее утро от семи тридцати до десяти. «Хорошо, – прогудел в трубку Дед. – Дополнительно выяснят, кто из этих гавриков носит бороду и куртку «москвичка». Милицейское начальство сейчас будет поставлено в известность и подключено к операции «Истопник». Милиция по своим районам займется установкой и проверкой по адресам. Операцию замыкаем на тебя, Лезин, и на Сталинское Угро. Находиться будешь по ихнему телефону, весь ихний автопарк в твоем распоряжении, доклады пойдут прямо тебе, решения принимать тебе. Но учти, Лезин, ответственность тоже на тебе».
– А если ты ошибся с кочегаром, Ваня? – спросил Лезин с переднего сиденья автомобиля.
– Но у нас же другого все равно ничего нет. А так хоть что-то, надо отработать, – отозвался Нестеров…
Капитан зашел в попавшееся по дороге здание райсобеса, предъявил на вахте удостоверение и попросил вахтера на минуту покинуть его будку, где был установлен городской телефон. Он позвонил по номеру 178-27. Рядовой Минаков, снявший трубку еще до окончания первого звонка, зачитал командиру поступившие телефонограммы. От Омари Гвазава ничего, а Лева Коган сообщил, что клюнули на одну из их «приманок». «Приманка» состояла в должности научного сотрудника в институте, занимавшимся оборонными разработками, и кто-то стал в последнее время обхаживать «приманку». Подкидывать деньги, спаивать. Вот и все что передал Лева. А больше ни от кого никаких телефонограмм не поступало. В другое время, подумал Шепелев, вешая трубку, можно было бы обрадоваться сработавшей «приманке», но сейчас мы имеем в ее лице попадание в «молоко».
Командир вышел из здания собеса, остановил таксомотор и назвал свой домашний адрес. Он, конечно, должен был называть не его. Как и не должен был ограничиваться одним телефонным звонком Минакову. Надо было связаться с Ольгой и сказать ей, чтобы она не приходила, что он опять занят. Сейчас уже поздно останавливать машину и искать телефон. Нет, не поздно, можно позвонить себе на квартиру и попросить Марковну извиниться перед дамой, что придет, «вы ее знаете, скажите ей…»
Но ничего этого Шепелев не сделал. Он понял, что ему надо увидеть Ольгу. Не тянет, не хочется, а именно надо. Иначе ему чего-то может не хватить в нужный момент, как какой-нибудь машине – литра бензина, чтобы проехать последний километр. Они не виделись уже неделю.
Главным образом, из-за его чертовой работы. Но с высоты сегодняшнего дня прошедшая неделя казалась ему спокойной и благополучной. И мог он вырваться, мог… А вот вырвался сегодня, когда ее, наоборот, полно. Значит, выходит дело не в работе?
И думать сейчас нужно не об Ольге, а о том, где засел этот «некто» и что он задумал. Однако мысли капитана возвращались к женщине, которая должна прийти к нему через двадцать минут.
Странным было их знакомство. Оно произошло год назад, ночью, во время обыска в доме на Кировском проспекте. Капитана Шепелева включили в группу, которой было поручено арестовать одного из членов бюро ленинградского обкома партии и произвести у него обыск. Так капитан оказался в той квартире. Производить арест приехали на трех машинах, людей хватало и помимо Шепелева, и капитану не было нужды принимать активное участие в событиях. Он скромно и неторопливо перелистывал книги в поисках вложенных листков с чем-нибудь преступным и проклинал ночные аресты. Позеленевший хозяин в полосатых пижамных штанах на подтяжках сидел на стуле и глотал таблетки, которые успела сунуть ему жена до того, как ее увели в другую комнату. С крупным партийным работником, которого уже без сомнения можно было именовать бывшим, обрабатывал капитан Хромов.
