Шандра расхохоталась, потом призадумалась. Я уже предчувствовал ее следующий вопрос.
– Грэй, но какая нравится тебе больше всех? – Вот эта.
Я быстро прогнал изображение, и перед нами возникла девушка-датчанка, очень похожая на Шандру – только глаза у нее были голубыми да скулы чуть поуже. Сказать по правде, я смог бы выбрать кое-кого из предыдущего списка, что не давало Шандре повода для ревности – ведь все эти женщины были мертвы по крайней мере двадцать тысяч лет. Но все же я остановился именно на этой. Мудрость супружеской жизни, которую я усвоил к зрелым годам, такова: делай приятное своей избраннице, и все будет в порядке. В относительном порядке, так как случались и исключения – например, первая из моих жен и еще Йоко, которую я подобрал на Аматерасу.
Тем временем Шандра критически рассматривала датскую леди, оценивая мой выбор.
– Она похожа на мерфийку, Грэм, хотя ростом не вышла. Или это я слишком высокая?.. Ты можешь что-нибудь рассказать о ней?
– Только то, что известно “Цирцее”. Как выяснилось, голубоглазая датчанка с полным правом пребывала в моих компьютерных файлах, выиграв во времена оны конкурс красавиц Копенгагена. К тому же о ней пару раз упоминалось в биографии ее ученого правнука, который жил на Логресе и занимался то ли социальной динамикой, то ли динамической социологией. Я даже удостоился чести познакомиться с ним; в те времена я возвращался на Землю и прихватил его письмо для родичей, призывавшее их эмигрировать с перенаселенной планеты. Я совсем забыл об этом эпизоде, но теперь мне вспомнилось, что родственников социолога я так и не нашел и передал письмо датским властям, сохранив копию в памяти “Цирцеи”. Вот таким образом эта девушка и попала в мой банк данных и сейчас ожила перед нами в голографическом изображении, через двадцать тысячелетий после того, как ее прах смешался с землей… Почти бессмертие, клянусь всеми Черными Дырами космоса!
Я велел возобновить демонстрацию. Шандра, полюбовавшись еще на нескольких златовласых красавиц, сказала:
– Грэм, дорогой, ты ведь не выбрал эту датчанку лишь потому, что мы с ней похожи?
– Конечно, нет! – соврал я с невозмутимым видом, как полагается прожженному спейстрейдеру и старому космическому волку. – Понимаешь, милая, мои сексуальные предпочтения, как у любого человека, заложены в генах и унаследованы мной от предков. Не от тех, что жили в штате Огайо и пару сотен лет звались американцами, а от настоящих предков, насельников Европы. Сейчас я тебе покажу, откуда я родом…
Перед нами возникла карта восточного земного полушария.
– Дай Европу крупным масштабом, – велел я “Цирцее”. – Широты – от Мурманска на севере до Гибралтара на юге, долготы – от Ирландии до… ммм… тоже до Мурманска. Обозначь страны в границах двадцать первого столетия – Англию, Францию, Германию, Данию, Швецию. Выполняй! Изображение дрогнуло и сменилось.
– Взгляни, – я повернулся к Шандре, – здесь некогда жили величайшие земные сказочники – Андерсен, Аста Линрен, Перр, братья Гримм и Джон Толкиен… Ты читала их истории у Ван дер Паулсбона и в других книгах. Помнишь? Ее глаза расширились.
– Помню… А Боб Гарвард, придумавший Конана, тоже жил здесь?
– Его предки, как и мои, родом отсюда, но сам Гарвард жил и умер на западном материке, который называется Америкой. Я тоже американец, дорогая, хотя теперь это ничего не значит… Но мое имя – Френч, и я уверен, что когда-то мои предки обитали тут, в стране Перра, – я показал на Францию, – затем перебрались в страну Толкиена, а уж после этого переплыли океан и сделались американцами. Должен тебе сказать, что во Франции и Англии, где мой род обитал восемь или девять столетий, предпочитали женщин твоего типа – светловолосых, с синими или зелеными глазами. Правда, они были не такими высокими, как мерфийки, но сейчас люди выше, чем в старину, – кроме тех, кто попал в мир с высоким тяготением. – Я обнял Шандру, поцеловал ее пониже розового ушка и прошептал:
– Теперь ты понимаешь, что я вовсе не собирался тебе льстить? Страсть к златовласым принцессам просто заложена в моих генах. Это было не правдой, но как часто мы лжем, чтобы доставить радость своим любимым! Я-не исключение, и я считаю, что подобная ложь – не грех и что в моем личном Раю мужья всегда лгут женам, утверждая, что прекрасней их нет женщин на всем белом свете. Ибо во все времена подобная ложь являлась залогом счастливого супружества.
