Я увидел Серебряные Деревья («прозрачная» стена обращена именно к ним), они тихо светились отраженным звездным светом. В ночи они напоминали молитвенников-исполинов, пустынников, аскетов-великанов молитвенно воздевающих руки в небеса.
Несколько светил непередаваемого цвета сияли над ними, просвечивая концентрическими кругами.
Дальнейшее разглядеть не успел. В зале внезапно вспыхнул свет. Он полился из ниоткуда, не было ни фонарей, ничего. Мы увидели стражей, сидящих прямо на полу, на подушках, подобно арабам, или индусам. Стражи встали и шумно приветствовали нас.
Мы ели и пили.
Все было необычайно вкусно, а вода в кувшинчиках имела разный аромат и пьянила, как очень хорошее вино.
Специально для нас была запечена рыба. Весьма хитрым способом. Ее бесподобный вкус запомнится, наверное, на всю жизнь. Сами стражи вегетарианцы (этому я как раз совсем не удивился).
Ели и пили в благоговейном молчании. Лишь на лицах стражей менялись эмоции, стражи выглядели тревожно и что-то бурно обсуждали на своем, мысленном уровне. Наконец Белодрев сказал:
— Боюсь нашим друзьям-человекам не очень уютно оттого, что мы тут беззвучно говорим.
— Не очень вежливо с нашей стороны, — подхватила Игуменья.
— А давайте, что-нибудь споем, — предложил Серебряный. — Нашим друзьям жевать будет веселее.
И стражи запели.
В их пении переливалось многоголосое «а-а-а», что мы уже слышали у Пестрого. Но только теперь в многоголосье вплетался набор совершенно непостижимых звуков, от птичьего щебета, до шелеста листвы.
Трудно было поверить, что все это производилось сидящими рядом с нами и внешне сейчас мало от нас отличающимися существами.
Мы ели и пили, а перед нами разворачивалась картина Творения. Прекрасные, далекие, чуждые страданию и злу миры возникали из звуков пения стражей. Описав величественный, непостижимый круг в мироздании, все сотворенное устремлялось к Творцу.
Голоса стражей становились все выше, миры все ослепительней. Наконец, оборвались все звуки, кроме переливчатого «а-а-а», дошедшего до раздирающих сердца высот, до Истока, и затихшего.
Мы погрузились в безмолвие и тишину. Это было божественное безмолвие, безмолвие до Творения. Трудно сказать, сколько мы прибывали внутри него. Раздался голос Серебряного, и голос этот произнес невозможное, немыслимое в этом мире:
— Народ земли убил двух наших братьев.
Лица убитых стражей были неестественно белые, словно из бумаги. А в остальном — обычные, человеческие лица. И застыли на них, вполне человеческие чувства. Причем, чувства хорошие. Что-то вроде детского изумления.
И кровь! Самая настоящая, красная, человеческая кровь. Вот что хуже всего!
…Не может быть у демона кровь, они духи, а эти, получается, из плоти и крови. Нет-нет, тут что-то напутано…
Лесные демоны напоминали Виктору великовозрастных детей. И этим рождали в его душе щемящую жалость.
Жалость к демонам, вряд ли бы ее одобрил отец Василий, но что делать, Виктор был добрый малый.
У первого и у второго стража быстрыми и точными ударами топора разрублены грудные клетки. Смерть настигла их быстро, окрасив красным нелепые бело-зеленые балахоны, заострив торчащие босые ноги.
Мертвые стражи были так же похожи на хиппи, или на неопределенного вида сектантов.
Да на кого угодно, только не на демонов!
Виктор оглянулся.
Возле него, опираясь на свои топоры, стояли довольные Тимошка и Филька — послушание выполнено, лесные демоны обнаружены и убиты.
Виктора покоробил вид довольных гномов.
Он до последнего не верил, что земляной народ способен на убийство. Он знал, что они носятся с топорами по лесу. Но думал, что это такой специальный вид послушания, для земляных. А наказ игумена убивать лесных демонов, надо понимать символически. Каким же он был наивным!
Виктор не знал, что ему думать об отце Василии и об ангеле. Пока ему было даже страшно направлять мысли в это русло. Оставалось одно голое чувство: что-то у нас не так, раз мы дошли до убийства.
Конечно, гномы рассказали, что лесные демоны вначале притворились деревьями. Но они распознали бесовский обман. Тогда демонам ничего не оставалось, как принять свой нормальный облик. Вот в таком облике их зарубили и приволокли сюда.
