— Не сходи с ума, — сказал я. — Она на машине, у нее с собой водительские права.
— Я поеду в больницу.
— Тебя все равно не пустят к тяжелым.
— А вдруг пустят?
— Тогда давай уж я поеду.
— Тебя могут не пустить, а меня пустят. Ты сиди с Гаем.
— Закажи хотя бы такси.
— Ты прав.
Мы с Гаем остались вдвоем. Он переключил телевизор на детский канал — в четыре часа начался его «Супермен». Опять эти дурацкие превращения…
Наконец позвонила Дашка:
— Я уже подъезжаю к городу. Вы в порядке?
— Почему ты телефон выключаешь?!!
— Я не выключала. Что-то в нем испортилось. Наверно, батарейки сели.
— Как же ты звонишь?
Дашка запнулась.
— Я по другому телефону. Я… подвожу одного человека, по его телефону звоню, бай.
— Подожди! Мама поехала в Ланиадо. Забери ее.
— В Ланиадо? Кого-то ранило?
— Нет, но она из-за тебя волновалась. Кто ж в такие дни отключает телефон?
— Вы сумасшедшие, — сказала Дашка.
— Это верно.
— Хорошо, я заеду за ней, бай, — Дашка торопливо отключилась, чтобы я не задавал лишних вопросов.
Сразу же позвонила Ира:
— Дашка не звонила?
— Только что звонила, она заедет за тобой в Ланиадо, жди ее там.
— Тут такой ужас…
Но это до меня уже не доходило, воображение уже не включалось, как если бы ужас происходил на другом континенте, который показывают в телевизионных новостях, — на то они и существуют, чтобы показывать ужасы. Мы сидели с Гаем перед ярким экраном. Супермен превращался то ли в самолет, то ли в живую торпеду. Его враги из людей превращались в чудовищ. Телефон молчал — друзья отзвонили, не так их у нас и много.
— Гера, ты Гера?
— Да, я Гера.
Когда Дашка решила рожать, ей сказали, что, если она будет думать о плохом, ребенок родится плаксивым и агрессивным, и она старалась обо всех и обо всем думать хорошо. Тогда это было трудно: она разошлась с отцом Гая, из Москвы вернулась к нам в Минск и вышла замуж за программиста Колю Холондырева. Друзья, не подозревая о беременности, поражались, как вдруг изменился ее характер. Именно — вдруг. Дашка стала ласковой и терпимой, как человек, увидевший свет. Откуда свет? Оттого, что в Израиль решила ехать? То есть свет — оттуда? Друзья были интеллектуалами, спорили о Западе, Востоке и особом пути России. Безмятежная улыбка Дашки немного действовала им на нервы, будто Дашка что-то знала, но не хотела говорить.
Появление Коли, молчуна с крестьянской хитрецой — мы, мол, люди простые, нам ваши умные слова не понять, — тоже вносило некоторую путаницу. Этому-то что светит? И хоть привыкли, что от Дашки можно ждать чего угодно, как-то все было… ну, не то чтобы странно или непоследовательно — этим сегодня никого не удивишь, — как-то все было призрачно: развелась с красавцем и умницей, сыном Григория Соломоновича Векслера, того самого, «вектор Векслера», ну да, и едет в Израиль с каким-то Холондыревым, который, кажется, и по-русски-то не очень умеет говорить.
Ира исподволь прощупывала Колю разными вопросами. Коля не отрицал, что предпочел бы Штаты или Канаду. Почему? Ну… потому что в Израиле никогда не будет мира. Ира сказала: зачем же ехать с такими мыслями?
— Живут же там люди, — уклонился от ответа Коля.
— Но почему не поехать в Штаты? У вас обоих английский, друзья в Штатах, вы что, умнее их?
Коля посмотрел на Дашку. Она сказала:
— Поздно теперь рассуждать. Надо было раньше думать, когда меня воспитывали.
Да как уж мы воспитывали? Я писал под псевдонимом Волков, ее записали как Дашкевич — на фамилию Иры, вот она и стала Дашка, Анна Германовна Дашкевич по паспорту. Бабушка любой разговор о национальности считала неприличным. Как же мы воспитывали?
Ира спросила Дашку:
— Ты уверена, что он женится на тебе не для того, чтобы свалить за границу?
Дашка улыбнулась нежно и ласково:
— Не знаю, мама. Думаю, что нет.
Мы с Ирой ехать не собирались, а тут и она решила: едем.
— Что мы там с тобой будем делать? — спросил я.
Она ответила так же, как Дашка:
— Поздно теперь рассуждать. Раньше надо было думать, детей рожать. Что ж теперь сделаешь, если у нас одна дочь. Еще выкинет в дороге.
Из-за длинных очередей в ОВИРе Гай чуть не родился в России. Он почти сделал это в Варшаве, где у нас была пересадка с поезда на самолет. Нас привезли в какую-то гостиницу, переделанную, кажется, из бывшей школы. Все чемоданы составили рядами в огромном зале внизу. Накормили в столовой, дали немного отдохнуть и собрали около чемоданов. Элегантная полячка тихим голосом — все, обступив ее кругом, вытягивали шеи и переспрашивали — объяснила, что дальше мы полетим не тем самолетом, которым должны были, а другим. В нем маленький багажный отсек. Поэтому мы не можем взять все наши чемоданы, а только по одному на семью. Остальные нужно оставить в этом зале, и они прилетят другим самолетом, грузовым. Уже слегка уставшая от евреев, но явно доброжелательная полячка посоветовала: самое необходимое лучше бы переложить в тот чемодан, который летит с вами.
