Говоря это, он топал деревяшками, топал сильно и энергично. Он слышал этот топот, но ног не чувствовал.
— Единственная причина, по которой я не могу этого сделать, — в том, что я становлюсь слишком старым и мое лечение невыгодно для них. Так вы называете это причудой «причудливой культуры»? Как еще можно назвать мир, в котором человеку не позволяют работать, когда он вполне может? Клянусь космосом, я думаю, что пришло самое время остановить всю эту чушь насчет так называемого «своеобразного устройства». Оно не своеобразное — оно просто свихнувшееся! Я думаю…
Он размахивал руками, и его сердитое лицо налилось краской.
Арбен встал со стула, и его тяжелая рука легла на плечо старика. Он сказал:
— Ну к чему так расстраиваться, Грю? Когда ты покончишь с газетой, я прочту передовицу.
— Конечно, но ты с нею согласишься. Какая от этого польза? Вы, молодые, просто стадо молокососов, просто резиновые губки в руках Древних.
Лоа быстро проговорила:
— Тише…
Некоторое время она сидела, прислушиваясь. Она не могла толком объяснить — почему, но…
Арбен ощутил легкий озноб, так было всегда, когда упоминалось общество Древних: просто небезопасно говорить, как Грю, насмехаться над современной земной культурой…
Что ж, таков обычай. Да, мир был уродлив, если честно заглянуть в собственные мысли.
Конечно, в дни юности Грю существовало много болтовни о забытых старых путях, но настали другие времена. Грю следовало бы это знать. И он, возможно, знал, но только нелегко было быть благоразумным, следовать здравому смыслу, когда сидишь в тюрьме на колесиках и ждешь, считая дни до наступления следующего ценза.
Вероятно, страсти еще бушевали в груди Грю, но он ничего не сказал. И по мере того, как текли минуты, он становился все спокойнее и взгляд его со все большим трудом сосредотачивался на нужном месте в газете. Он не успел еще дойти до спортивной страницы и критических заметок, когда голова его медленно опустилась на грудь. Он тихонько засопел.
Потом Лоа с беспокойством в голосе зашептала:
— Может быть, мы недостаточно добры к нему, Арбен. Для такого человека, как отец, подобная жизнь ужасно тяжела. По сравнению с той жизнью, какую он вел раньше, он, можно считать, просто мертвый.
— Ну, ничего не может быть похоже на смерть. У него есть газеты, есть книги. Так пусть так и будет! Небольшие возбуждения, подобные таким спорам, ему только на пользу. Теперь несколько дней хорошее настроение будет помогать ему жить.
Арбен вновь было задумался над своими картами, когда послышался стук, сопровождаемый хриплым криком. Слов разобрать было невозможно.
Рука Арбена дернулась и остановилась. Глаза Лоа наполнились страхом, она посмотрела на мужа, ее нижняя губа дрожала.
Арбен сказал:
— Увези отсюда Грю. Быстро!
Он не успел еще договорить, как Лоа оказалась возле кресла. Она успокаивающе пощелкивала языком.
Но спящий человек шевельнулся, вздрогнул, и голос его никак нельзя было назвать шепотом.
— Ш-ш-ш… Все в порядке, — прошептала Лоа и покатила стул в соседнюю комнату. Она закрыла дверь и прижалась к ней спиной. Стук повторился.
Открывая дверь, они держались рядом, как будто готовые к защите, и просто излучали враждебность, когда оказались лицом к лицу с невысоким полным человеком, глядящим на них со слабой улыбкой.
Лоа сказала:
— Что мы можем для вас сделать? — С церемонной сдержанностью она отшатнулась назад, так как человек охнул и схватился за дверь, чтобы не упасть.
— Он болен? — удивленно проговорил Арбен. — Ну-ка помоги мне втащить его в дом.
Прошли часы в тишине их спальни. Лоа и Арбен медленно готовились ко сну.
— Арбен… — произнесла Лоа.
— В чем дело?
— Это не опасно?
— Опасно? — Он, казалось, намеренно не хотел понимать смысла ее слов.
— Я имею в виду, держать этого человека в доме. Кто он?
— Откуда мне знать? — последовал раздраженный ответ. — Мы не можем отказать в убежище больному человеку. Завтра, если личность его окажется неизвестной, мы проинформируем региональный Отдел Безопасности, и дело с концом. — Он отвернулся с явным намерением закончить этот разговор.
Но его жена нарушила молчание, и на этот раз ее тонкий голос был более решительным.
