Представляю теперь, что это за БОЛЬ!!!
Уточнить??? А зачем… чувствую, ответ я узнаю, только когда попробу… мама рассказывать про это уж точно не станет.
Тяжело вздохнув, я уселся на табурет, положил штаны перед собой и принялся буравить их взглядом.
Ух… Как же тяжко то на душе.
— Нет, вы посмотрите… Совсем уж от рук отбились… Родной матери врать… — от стола до меня доносились обрывки фраз и стук переставляемой с места на место стеклянной лабораторной посуды.
Не отвлекаться… сконцентрироваться надо.
— Уууу… окаянные… — выругался я на штаны, перехваченные одной рукой так, чтобы дыра лежала на ладони.
И что вот делать?
Я попробовал в мыслях нарисовать заклинание, показанное мамой и перенести его на дыру. Нет бы сейчас тренировать какое-нибудь самое завалящееся боевое заклинание… Так нет же… Какое-то ненужное восстанавливающее… Да еще и не получается ничего!
Тугим комом, где-то в груди закручивались, наслаиваясь друг на друга разные чувства. Тут и раздражение опоздавшим Крисом, и обида на несправедливость судьбы, приведшей меня к падению. И ожидание не минуемой БОЛИ, но самым сильным было чувство вины…
Со злостью глядя на порванную штанину, я мечтал лишь об одном — чтобы они внезапно стали абсолютно целыми, и мама бы перестала на меня обижаться, а я стал магом.
Может бы даже научила чему-нибудь этакому… Боевому… Хотя откуда она может знать боевую магию, если она целительница, а не воин.
В моей голове даже сомнений не возникло на этот счёт.
В какой-то момент, комок в груди стал будто бы осязаемым, превращаясь в странную субстанцию, текучую как вода… Я даже не успел ничего почувствовать и понять, как мои руки засветились тусклым зеленоватым светом, начавшим напитывать изображение руны, которое я все это время держал в голове.
Странно одно… плетение растянулось на все штаны в целом.
Силы резко покинули меня. Тело, внезапно отказавшись повиноваться, предательски накренилось, соскальзывая со стула и отправляясь в свободный полет на встречу с полом.
Последнее, что я запомнил — это то, как заклинание засияло ярким светом над порванной штаниной и дыра, как по мановению волшебной исчезла. Сами штаны немного поменяли цвет… стали как будто снова абсолютно новыми…
А дальше наступила тьма.
Встречи моего лица с отполированными до блеска досками пола я уже не почувствовал.
— Кху-кху, кха…хххх. — что-то обжигающе горькое полилось в мой приоткрытый рот не очень удачно.
Я подавился, силясь проглотить жидкость, по вкусовым качествам приближающуюся к полыни, хорошо настоянной с горчицей. Из все еще закрытых глаз брызнули слезы….
Что это было?
Жутко болит голова, мысли бегут от меня, как тараканы от зажженного магического светильника. Я ничего не вижу, слезы смазывают картинку. Практически не чувствую тела. Не могу пошевелить ни рукой, ни ногой.
Что? АААА! Я уже готовлюсь паниковать, от непонимания происходящего.
Где я? И я это кто?
Никак не удается зацепиться за реальность.
— Сынок, выпей еще… — озабоченный, смутно знакомый голос с трудом прорывается сквозь пелену в ушах. — Надо выпить. Обязательно надо. Потерпи, сейчас полегчает… Эх… вот незадача…
Чувствую, как мою голову приподнимает маленькая мягкая рука, а губ касается холодный стеклянный край… кубка?
Удержав рвущийся наружу кашель, отрешившись от вкуса делаю большой глоток снадобья…
Горечь, протекшая по пищеводу, неожиданно преобразуется в жаркий огонь разогревающий, кажется, каждую клеточку тела.
Как же больно… Огонь сжирает меня…
— Сейчас сынок… Станет легче… Потерпи… — голос, такой знакомый и родной. Мама!!!
Он не дает мне сгореть, удерживая в странном состоянии между…
Между чем? Мысли все так же путаются. Слезы не перестают течь. Яркий свет бьет сквозь полуприкрытые веки, ввинчиваясь вглубь истерзанного огнем разума.
— Вот так… — мою голову аккуратно опускают. Чувствую что-то твердое затылком. — Ты мой хороший… Держись… — легкая рука, до этого державшая мою голову, опускается куда-то в район солнечного сплетения.
От прикосновения, такого неощутимого и мимолетного огонь, пожирающий меня изнутри, начинает угасать, превращаясь в мягкое уютное тепло согревающее, но уже не обжигающее…
