— Они ее в самый угол забросили… А снег посыпал, ну и замело наверно. — друг держал в руках собачью кормушку, выдолбленную из короткого обрубка бревна. — На держи, — Крис протянул мне миску.
— Вот Жека, видишь, я если б не Крис, то был бы ты голодным. — Я взял посудину и несильно, не дай боги треснет, постучал о край крыши конуры, вытряхивая налипший изнутри снег. — Погоди немного, принесу тебе еды. Или ты сытый? — пес посмотрел на меня умными все понимающими глазами, и свесив красный длинный язык улыбнулся своей собачьей улыбкой.
— Ладно, Джек, мы торопимся, сейчас вынесу тебе пожрать, утроба ты ненасытная. — я еще раз взлохматил псу шерсть на голове, и кивнув стоящему уже у крыльца, и кутающемуся в мою куртку задубевшему Крису, двинул в дом, не забыв прихватить миску.
— Апчхи, тьфу ты… — друг громко чихнул и видимо по привычке вытер лицо рукавом. — Пофли, скорее… я чего-то самарес. — по его виду было заметно, что он реально весь дрожит от холода.
Черт, у него же обувь, промокшая… И уже сопли висят сосульками…
— Тяни дверь, не видишь руки заняты, — блин, я чувствовал себя виноватым. Если друг заболеет, это станет для него серьезной проблемой. мысли о состоянии Криса выбили из головы даже тот факт, что он вытерся после чихания рукавом МОЕЙ куртки.
Внутрь дома нельзя было попасть сразу со двора. Сперва нужно было пройти через небольшие сени. Сделаны они были уже моим отцом из тонких бревен, такой небольшой пристрой, не дающий быстро выстывать дому в холодную погоду.
В столице с топливом были проблемы. Леса вокруг города считались королевскими, и даже набрать хворосту, без высочайшего позволения было категорически запрещено. Не говоря уже о том, чтобы рубить деревья.
Это считалось воровством у короля, и наказывалось очень строго. Вплоть до смертной казни.
Дома отапливались в основном кизяком, брикетами из прессованной соломы, перемешенные с навозом, в обилии поставляемые окрестными крестьянами.
Более состоятельные граждане закупали земляной уголь, что привозили подводами купцы из горных районов. Говорят, чтобы добыть его приходилось вырубать в земле целые пещеры.
Весь холодный сезон обогреваться земляным углем, нашей семье было не по карману. Вот и приходилось мешать его с кизяком, да стараться, чтобы тепло не уходило из дома.
— Чего застыл? Давай быстрей. — я шагнул в полумрак сеней, освещаемых лишь дневным светом из проделанного в боковой стене оконца. Крис замешкался в дверях, поскользнувшись и ухватившись за дверь, чтобы не упасть.
— А, да… иду уже иду. — мой товарищ пытался отряхнуть с валенок налипший снег, местами превратившийся в ледяную корочку.
Получалось это не очень…
— Да брось ты это дело, в доме поставим к печи, оттают, да и почистишь… — я в два шага поднялся по лестнице в три ступеньки, перешагнув среднюю. Если на нее наступить, то она издавала протяжный скрип, как бы намекая, что неплохо бы и починить.
Кстати, нужно бы этим заняться. Попросить у отца инструменты. Ничего сложного в этом нет.
Эта ступенька по какой-топ причине, начинала скрипеть раз в половину года. И мы с папой ее с такой же переодичностью ремонтировали. В прошлом году, даже полностью обновили лестницу. Но эта треклятая ступень снова заскрипела.
— Апчхи. уф. — Крис снова чихнул. Надо будет попросить маму дать ему настой от простуды. Все-таки это я виноват, что он приболел… — Ай! Блиин… — я услышал грохот, а затем возглас друга.
Уже было, потянувшись открывать дверь обернулся.
— Ну елки-палки, Крис… овечка ты неуклюжая. — я сокрушенно прокомментировал последствия столкновения пацана с пустой бадьей для воды. — Совсем под ноги не смотришь что ли?
Надо заметить, что сени не только помогали сохранять тепло в доме, но еще и служили своеобразной кладовкой. В одном углу стояла семи вёдерная бадья из обожжённой глины для воды, как раз в нее то и вписался мой незадачливый друг.
Я двумя пальцами потер переносицу.
— Надеюсь, ты ее не разбил? — задал я вопрос, а сам в это время потянулся за огарком свечи и огнивом, лежащим на полочке, прибитой справа от двери. Жечь свечку постоянно в сенях необходимости не было. Чтобы зайти в дом, хватало серого света, падающего сквозь мутное оконное стекло. — Сам то цел? — подпустил я в голосе беспокойства.
