На Пирогова все это произвело впечатление.
-В Александровку поворачивай. В Ивановку в следующий раз съездим.
-А больные?- напомнила Ирина Сергеевна, но Пирогов был уже не тем, что прежде.
-Больные везде есть - этого добра хватает. Гони в Александровку.
-Поздно.- Лукьянов дал обоим выговориться, прежде чем произнес свой приговор.- Я теперь ни туда, ни обратно дороги не различаю.
-Вон же дом тот - туда и едем. По собственным следам.
-Дом я вижу, а вот следы - не очень. Ветер. Снег - черт бы с ним...
Действительно, ветер задувал все сильнее и снег уже не столько валился сверху, сколько боком перемещался по земле, пересыпался с места на место, мел по полю, будто поднятый с лежанки огромной метлой небесного хозяина.
-Попробуем все-таки,- сказал Пирогов.- Не сидеть же...
Они сели в машину, но она забуксовала на прежнем месте: будто, пока они ходили, под ней подсыпалось снегу.
-Лучше в таких случаях вообще не останавливаться.- Лукьянов прибавил газу - колеса врезались в рыхлый снег и окончательно в нем зависли.Все,-решил он и перевел мотор на холостой ход.- Не едем никуда, ждем у моря погоды...- и устроился поудобнее, готовясь к длительному простою.
Ирина Сергеевна поежилась.
-Представляю себе, что здесь бывает, когда мотор глохнет.
-Это вы себе и представить не можете!..- Иван глянул многозначительно.-Сейчас что? Сидим в тепле, языки чешем. А глохнет если?!.
Пирогова такие посиделки не устраивали.
-Нет, Иван, ты что-то не то говоришь... Ирину Сергевну пугаешь или меня разыгрываешь?.. Чего ждать? Когда дорога установится?
Лукьянов помолчал, прежде чем ответить: он много чего в жизни не любил, и в частности - лишних докладов начальству.
-Кончится метель, пойду искать большак. Он тут рядом - километра не будет. Но это когда уляжется все. Пока эта понизовка метет, туда и пешком идти нельзя - закрутит в два счета, запутает.
Пирогов вынужден был согласиться:
-Ладно. Давай тогда завтракать. Где, Ирина Сергевна, пирожки ваши?
Ирина Сергеевна полезла за узелком.
-Я уже как та шинкарка, которая для постоянных посетителей фирменное блюдо держит,- не преминула заметить она, но пирожки, конечно же, достала.
Иван Александрович съел один, другой, третий: видно, не знал счета в подобных случаях.
-Почему, Иван, ты сказал мне, чтоб я с ним осторожничал?
-Деньги вперед не давайте. Не отдаст. Сам говорит: деньги - потом, а то я как схвачу их, так рука потом разжаться не может.
-Так и говорит?
-Почти что.
-Хороший человек... Но мы услугами расплачиваемся. Дело беспроигрышное.
Лукьянов скорчил неопределенную мину:
-Но и не очень выигрышное... Нет, Ирина Сергевна, никогда моя Нюрка таких пирожков не напечет! И рядом вас нельзя ставить.
-Не я их пекла.- Она устала повторять эту фразу.
-Какая разница - вы, нет!- с досадой проговорил он.- Вы к этим пирогам, Ирина Сергевна, очень идете и удачно с ними гармонируете... Ну что ты скажешь?..- вздохнул он, поглядев в молоко метели, заливавшее окна машины, в окружающие их снежные сумерки...- И день ведь - самое начало. Что вечером-то будет?..
Их снял с якоря, выручил тракторист из Ивановки, едущий в Петровское за водкой: подтянул их канатом к своему следу, который тянулся прямиком до Ивановки и которым можно было пользоваться без опаски - даже в эту метель он был достаточно утрамбован полновесными тракторными гусеницами.
-А обратно приеду - еще надежней будет, с комфортом назад поедете,-подбодрил он их и затрясся, затарахтел за водкой дальше...
-Никогда я их не любил,- проворчал Иван,- дороги уродуют, а сегодня как ангела какого встретил...
Машина легко взяла старт и как ни в чем не бывало покатила по лапчатым следам недавно проехавшего железного чудовища.
-Смотри, едет!.. Чудеса, да и только!..- обрадовался Лукьянов, и они, забывая свои недавние несчастья, устремились в Ивановку, на помощь малолетним пациентам, также терпящим бедствие, по уверениям сердобольной Ирины Сергеевны.
12
Изба, куда их привел не столько адрес, сколько подсказка ивановских жителей, потому что адресов здесь как бы не существовало,- была сумрачная, подслеповатая, низкая. Это была не изба, а если так можно выразиться, вывернутый наизнанку погреб. Собирался он из толстых, в широкую ладонь, полос дерна: их нарезали острыми лопатами, переворачивали корнями кверху, сушили в течение дня и затем слагали из них, как из кирпичей, стены. С будущего пола срезали верхний слой, толкли под ним землю; над возведенным остовом ставили двухскатную, под тупым углом, деревянную крышу с редкими стропилами, которую, за неимением другого кровельного материала, крыли теми же вековыми степными дернинами. Это были времянки, но для многих они становились постоянным местом жительства. Лукьянов заглянул внутрь, но, удовлетворив минутное любопытство, от дальнейшего осмотра отказался: он не любил зрелища грязи и нищеты - был из тех, кто, повстречавшись с ними однажды, на всю жизнь сохраняют к ним устойчивую неприязнь, словно они не перестают напоминать им их собственные былые невзгоды...
