Рябинин, чуть сбитый этим взглядом, непроизвольно поправил галстук:
— Слушаю вас.
— Мне нужно поговорить.
— Обратитесь в канцелярию.
— Но я хочу поговорить с вами.
— Почему именно со мной?
— Бывает, что хочется с человеком поговорить…
— Бывает, — согласился Рябинин. — Пройдите в двенадцатую комнату, там сейчас принимает заместитель прокурора.
Но она не шевельнулась — стояла, как полярный мишка на льдине, который услышал гул самолёта.
— Вы меня не поняли? — спросил Рябинин.
— Это вы меня не поняли.
— Что я не понял?
— Я хочу поговорить с вами.
— А я отсылаю вас к человеку, который специально посажен для разговоров.
— Мне казалось, что следователи обожают беседовать.
— Да, по уголовным делам.
— У меня как раз уголовное дело.
— Какое?
— Я убила человека.
— Садитесь, — машинально предложил Рябинин, подавшись вперёд, как птица перед прыжком в воздух.
Она села, расстегнув свою теплейшую шубку.
— Кого, где, когда?.. — быстро спросил он, впиваясь в неё взглядом.
Этот взгляд, уже независимый от него, скрестился с её взглядом, весёлым и нагловатым.
— Неужели вам нечего делать? — спросил он чуть не обидчиво, теряя прилившую было энергию.
— Я пошутила…
— Нашли чем шутить, — буркнул Рябинин, отключаясь от неё, после чего девице оставалось только встать и уйти.
— Извините, но я была вынуждена. Вы же не хотите со мной говорить…
Её милое упрямство заинтриговало Рябинина. В конце концов, в свободный день можно позволить себе десятиминутный разговор с этим белым лукавым медвежонком. Ведь с чем-то она пришла? Коммунальная свара, пьющий муж или неполученные алименты? Да нет, тут что-нибудь потоньше и посовременнее. Например, раздел дачи, спор из-за автомашины или кража диссертационного материала…
— Ну так что у вас? — сухо спросил Рябинин.
— У меня ничего.
— О чём же вы хотели поговорить?
— Да о чём угодно.
— Как это о чём угодно?
— Разве вам не хочется поговорить с интересным человеком?
Хотелось ли ему поговорить с интересным человеком? Да он искал их, интересных людей, он тосковал по ним, по интересным людям… И если приходил свидетель с отсветом на лице ума и любопытства, Рябинин допрашивал его скоро, лишь бы сделать дело, и затевал бесконечный разговор к тихой радости обоих. Вот только не часто приходили эти интересные люди — виделись они ему чаще; и тогда было отрешение, как отрезвление; и наступало новое ожидание их, интересных людей.
Рябинин разомкнул шариковую ручку, придвинул чистый листок и записал не спеша, нормальными буквами, поскольку допроса не было: «Должны же, чёрт возьми, существовать прекрасные люди, коли я их себе представляю». Он осмотрел выведенные слова… К чему «чёрт возьми»? И ведь думал о людях интересных, а записал о прекрасных… И что о них думать, когда интересный человек сам пришёл в кабинет и ждёт его внимания…
— Боюсь, что разговора у нас не выйдет, — деланно огорчился Рябинин.
— Почему?
— Я не люблю нахалов.
— Я всего лишь элементарно раскованна…
— Вот я и говорю. И потом, мне с вами будет неинтересно.
— Со мной? — радостно удивилась она.
— Вы неинтересный человек, — бросил ей Рябинин поэнергичнее в лицо, в надменную улыбку.
— Почему вы так решили? — не дрогнула её улыбка.
— Долго объяснять.
А мог ли он объяснить? Те волны, нашептавшие брошенную им мысль, были понимаемы только им. Да и правильно ли понимаемы? Ну, будет ли интересный человек одеваться с такой шикарностью? Захочет ли интересный человек кропить себя в рабочий полдень французскими духами? Будет ли у интересного человека такое спесивое лицо и такой самодовольный голос?
— Я вам не верю, — лениво, а может быть, томно отбросила она неприятное обвинение.
— Почему же не верите?
— Я молодая женщина…
— Но я уже не молодой.
— Я недурна…
— Зато я в очках.
— Я говорю по-английски.
— А я и по-русски ошибки делаю.
— Я играю на пианино…
— А я и на однострунной балалайке не сыграю.
— Я училась фигурному катанью…
— А я и простому, прямолинейному не учился.
— В конце концов, у меня высшее образование и я хороший специалист по криогенным установкам…
— А я ничего не понимаю в этих установках, и мой холодильник до того разболтался, что ходит по кухне.
