— Я сегодня сбегу, — сообщил татарин, насыпая тачку.
— Валяй, — равнодушно бросил Иванов.
Ринат обиженно вздёрнул голову:
— А ты? — спросил он с тайной надеждой.
— А я остаюсь, — и увёз тачку.
Организм постепенно привыкал к возросшей нагрузке. Во всяком случае, усталости за день скопилось меньше.
За ужином Иванов отломил половину от своего куска хлеба и отдал татарину. Ринат благодарно взглянул и хотел что-то сказать, но Иванов отодвинулся от него, подошёл к печке и начал поджаривать ломоть. Ноздри будоражил вкуснейший запах, и слюна переполнила рот, но удовольствие от хлеба нужно тянуть как можно дольше, поэтому Иванов не сразу начал отщипывать губами от поджаренного ломтя маленькие кусочки. Вроде никуда не спешил, но вдруг оказалось, что откусывать стало нечего. Он слизал с ладоней крошки и глубоко вдохнул аромат, пропитавший пальцы. Следующий кусок появится в лучшем случае завтра. И тогда можно будет придумать что-нибудь ещё, чтобы продлить радость обладания хлебом.
Ночью разбудил Ринат, тряся за плечо.
— Ну?
Иванов лежал, молча глядя в темноту. Татарин снова ухватил за плечо. Иванов высвободился и подал гасиловы бурки.
— На. Пригодится.
Он не видел, но почувствовал, что Ринат по привычке чешет язву на щеке. Потом татарин взял бурки и вышел из барака. Тихо скрипнула дверь, и всё стихло.
— Удачи, — шепнул Иванов и снова закрыл глаза.
Зелёный прокурор — лето — освобождает многих, но они бегут в надежде на подножный корм. Или можно обосноваться возле дороги, грабя проезжающие машины. Мало кто думает добраться до Большой земли. Порой бегут только на лето — ближе к зиме возвращаются в какое-никакое, но тепло лагеря. Чтобы снова бежать весной, по приговору зелёного прокурора. На что надеялся Ринат осенью? На удачу — больше не на что.
Выждав час, Иванов сполз с нар, прихватив бушлат, и тихо вышел из барака. В чёрном небе подслеповато моргали звёзды, пытаясь разглядеть из космических глубин букашку-человека, вышедшего к ним. Иванов передёрнулся, замёрзнув, натянул бушлат, отошёл за угол и помочился. После направился к избушке Евсеича.
Десятник долго не открывал. Иванов терпеливо стучал в дверь, пока она не распахнулась, и тогда пришлось отступить, прикрывая глаза от слепящего света.
— Что? — больно ткнул Евсеич берданкой в грудь Иванову.
— Да так… — отозвался Иванов, потирая ушиб. — Напарник мой сбежал. А больше — ничего.
— Когда?
— Да вот только что. Бурки у меня спёр…
Десятник захлопнул дверь, потом что-то засвистело в избушке, зашелестело, сквозь шум Иванов разобрал евсеичеву ругань. Радио? Почему бы и нет? В избушке десятника вполне может стоять передатчик. Прислонившись к шершавой бревенчатой избе, Иванов терпеливо ждал. Наконец вышел десятник:
— Ты ещё здесь? А, сейчас. — Он пошарил в избушке. — На вот.
— Спасибо! — взял Иванов не глядя. Ушёл к ручью, там и развернул свёрток. Кусок хлеба, луковица. Сжевав всё, Иванов запил водой из ручья и пошёл досыпать.
Утро выдалось на редкость хмурое. Евсеич дал Иванову нового напарника — Володю Карпова. Иванов крутнул головой: ну надо же — десятник своего заместителя не пожалел.
— Слышь, Евсеич, кто хавчиком-то займётся? — спросил Леший, блатарь с синими наколками на кистях рук, на шее — да всё его тело, наверное, покрывали татуировки.
— Володя. Я его отпущу часика на три пораньше — ему должно хватить.
Карпов, детина с рыхлым телом, работал не ахти — Ринат и на больной ноге справлялся лучше. Иванов понял, что премии по-любому не увидеть. Постепенно он вошёл в ритм рыжего Володи — не утруждая себя, не напрягаясь, то насыпал камни в тачку, то неспешно катил её к бутаре. Лишь ближе к концу рабочего дня, когда Карпов ушёл, Иванов спохватился — как бы и хлеба не лишиться, — и начал ожесточённо работать за двоих.
Это помогло, во всяком случае, норму он выполнил.
После ужина Евсеич позвал его к себе. В избушку не пустил, разговаривали у двери. В свете заходящего солнца стёклышки очков отливали кровью.
— Я послал весточку о побеге, — сообщил десятник, прислонившись к косяку.
Иванов молчал.
— Знаешь, Иванов, никак не могу понять — кто ты есть? Ну вот татарин твой — по мародёрству попал. После первого же своего боя решил разжиться вещичками. Володя аппетиты умерить не мог — захапал больше, чем ему было позволено. Бахорин — бытовик. Жену забил до смерти ножкой от табуретки. А как сюда попал ты? Осторожный, слова лишнего не скажешь. Какая статья?
