– А если он потом начнет петь о нас песни в Ан Беге? – спросил Кэвин.
– Они могут искать нас сколько хотят, – ответил Барк, пожав плечами, и снова взялся за жердину. – Зато у нас будут песни. Может, нам хватит их на целую зиму, а может, и нет.
И Барк сам запел, что он делал всегда, когда не хотел обсуждать какую-нибудь тему.
– Хозяин Барк, – недовольно начал Кэвин, но Нэаль взял другой конец жердины и молча поставил ее на место, так что все еще ворчавший Кэвин был вынужден склониться, чтобы укрепить жердь.
В этот вечер за столом под звездами действительно звучали песни. Арфист исполнял их на своей простенькой старенькой арфе, радуя детей веселыми припевками, сочиненными специально для них. Но пел он и великие песни. Одна была сложена о славной битве при Эшлине: он пел о короле и Нэале Кервалене, пока сам Нэаль, уставившись в свою кружку, ждал только одного – когда она закончится. У многих на глазах выступили слезы; лишь Барк и Эльфреда сидели, взявшись за руки, тихо слушали и держали свои мысли при себе. Нэаль горестно ссутулился и сидел с сухими глазами, пока не прозвучал последний аккорд. Тогда Кэвин громко откашлялся и предложил арфисту эля.
– Благодарю тебя, – сказал юноша – он назвался просто Фианом. Он отхлебнул из кружки и задумчиво ударил по струнам. – Ах, – промолвил он, позволив замереть звукам, и снова поднял кружку с элем. Он прильнул губами к краю, поглядывая на собравшихся и утирая пот с разгоряченного лба, а потом снова взялся за арфу.
Гаснет искра,
Дуют ветра,
Камень бесплоден и гол.
Меркнет звезда,
Все – суета,
Пока ты себя не обрел.
А потом дрожь пробежала по Нэалю Кервалену, и пальцы его сжали кружку, ибо далее речь шла о мальчике-короле.
– Это – опасная песня, – сказал Кэвин.
– Так, – ответил арфист. – Но я знаю, где ее можно исполнять. К тому же арфист священен, не так ли?
– Нет, не так, – хрипло ответил Нэаль и поставил свою кружку на стол. – Прежде чем разрушить стены, они повесили Коэннаха, королевского арфиста при дворе Дун-на-Хейвина. – Он уже поднялся, чтобы выйти из-за стола, но вспомнил, что это не его стол, а Барка и Эльфреды, и он не имеет права покидать его в гневе. – Это все эль, – робко промолвил Нэаль, опускаясь на место. – Спой что-нибудь повеселее, мастер-арфист. Спой что-нибудь для детей.
– Хорошо, – ответил арфист, бросив на Нэаля внимательный взгляд и поколебавшись. – Я спою для них.
И он запел веселую живую песенку, но она отозвалась совсем иначе в сердце Нэаля. Нэаль посмотрел на Эльфреду и Барка и, убедившись, что те не обидятся, поднялся со скамьи и направился во тьму к амбару, где музыка звучала в ночи приглушенно и смутно, а смех был еле различим.
Там он прислонился к загону для скота, и ночь показалась ему холоднее, чем была на самом деле.
– Поют, – прожурчал голос.
Нэаля напугал его высокий и странный звук, донесшийся из стога сена, хотя он и догадался, кто это.
– Не суйся не в свои дела, – сказал он.
– Нэаль Кервален.
Его снова пробрал озноб – откуда существу было известно его имя?
– Есть здесь стог сена, в котором ты еще не прятался? – промолвил Нэаль. – Как не стыдно.
– Нэаль Кервален.
Дрожь стала сильнее.
– Позволь мне просто…
– Позволить что, Нэаль Кервален?
Нэаль, дрожа, отшатнулся в сторону, готовый бежать куда угодно от этих навязчивых вопросов.
– В доме пируют, – промолвил Граги. – А мне что?
– Я позабочусь, чтобы тебе поставили тарелку.
– И эль.
– Самую большую кружку.
Граги, косматый, с запутавшимися клочками соломы в шерсти, выбрался из стога и залез в темноте на ограду.
– Этот арфист не видит, – промолвил Граги. – Он сидит и играет, и временами взор проясняется у него, но чаще – нет. Твоя судьба привела его сюда, Нэаль Кервален. Он пришел ради тебя. Он обречен. Его приход – твоя удача и несчастье для него самого.
– Что сделало тебя таким мудрым? – с трепетом спросил Нэаль.
– Что сделало тебя таким слепым, человек? Когда ты пришел сюда, от тебя самого разило Ши.
Нэаль начал отворачиваться, но вдруг замер, и сердце его похолодело. А Граги спрыгнул с ограды и побежал.
– Вернись! – закричал Нэаль. – Вернись сюда!
