Ворон ответил: «Мне хорошо известно все, что говорит наш повелитель, но я знаю также, что иногда, пожертвовав одним из домочадцев, можно спасти всю семью, ценой несчастья одной семьи нередко спасается племя, одного племени — многолюдный город, а жизни всех жителей города могут послужить выкупом за царя и владыку. Ныне царь в нужде, и я обещаю, что смогу снять с него данную им клятву. Пусть только царь не думает об этом и поручит мне исполнение дела, ничего не приказывает и не запрещает. Мы же придумаем что-нибудь полезное, поможем царю и одолеем противников».
Лев смолчал и ничего не ответил ворону на его речи, а ворон, поняв, что царь не прочь поживиться мясом верблюда, но боится прослыть клятвопреступником и злодеем, сказал волку и шакалу: «Я говорил со львом о том, что нужно нам съесть верблюда, и царь наш ничего не приказывает, но и не запрещает. И решил я, что следует нам сделать вот что: мы все, вместе с верблюдом, явимся ко льву и станем говорить о том, что с ним случилось, и сочувствовать ему, будто только и помышляем о его здравии и благе. Каждый из нас троих поочередно выразит желание, чтобы царь съел его, ибо не может стерпеть, видя, как повелитель умирает с голоду. Но всякий раз двое из нас будут возражать третьему, будто бы желающему принести себя в жертву, говоря, что он глуп и недостоин подобной чести и к тому же мясо его невкусно и вредно. Когда же наступит черед верблюда, мы поступим с ним так, как нам нужно. Если мы сумеем выполнить это, то и сами останемся невредимы, и насытимся, и заслужим благоволение льва — нашего повелителя и кормильца».
Так они и порешили и, позвав верблюда, отправились в царскую рощу. И ворон, выступив вперед, начал: «Поистине, наш царь всегда был к нам щедр и великодушен и осыпал нас благодеяниями. О братья, ныне он изранен и слаб и нуждается в сочувствии и помощи. Если мы не пожертвуем для него всем, что имеем, он угаснет во цвете лет и, умирая, обвинит нас в жестокости и неблагодарности». Затем, обратившись к льву, ворон промолвил: «О царь, если тебе нужна пища, чтобы подкрепить твои угасающие силы, то мы, более, чем кто-либо иной, достойны чести стать твоей жертвой, ибо живем мы лишь тобой и для тебя, и если дни твои пресекутся, то и нам не остаться в живых после твоей гибели, и нет в жизни после твоей кончины никакой радости. Начни с меня, о царь, ибо я уже приготовился к сией славной кончине!»
Но волк и шакал воскликнули в один голос: «Молчи, ничтожный! Если царь съест тебя, он даже не почувствует, не то что насытится!» И шакал, выступив вперед, промолвил: «Во мне больше мяса, чем в вороне, и царь, съев меня, насытится. Я приготовился к смерти и согласен стать его жертвой». Но ворон и волк воскликнули в один голос: «Ты грязен, и мясо твое зловонно! Если царь отведает его, он может заболеть и погибнуть!» Тогда выступил вперед волк и промолвил: «Я чист, и мясо мое не имеет дурного запаха, пусть же царь съест меня, я приготовился к смерти и согласен стать его жертвой!» Но ворон и шакал возразили: «Лекари говорят: кто хочет покончить с собой, пусть поест волчьего мяса — он тотчас задохнется».
Слыша все это, верблюд решил предложить себя в жертву льву, полагая, что, если он сделает это, ворон, волк и шакал найдут какую-нибудь отговорку, как они находили отговорки друг для друга, и таким образом он заслужит благоволение царя, останется невредимым и спасется от смерти. После недолгого раздумья он выступил вперед и промолвил: «О царь, прими мою жертву, ведь во мне много превосходного и полезного мяса, которым повелитель насытится и накормит своих слуг и помощников. К тому же отведавший моего мяса не нуждается в питье и никогда не заболеет, ибо ем я только чистую пищу. Я уже приготовился к смерти и согласен послужить царю пищей». И не успел верблюд закончить, как волк, ворон и шакал вскричали в один голос: «Верблюд сказал о себе сущую правду! Это все известные вещи! Как он великодушен и благороден!» И, набросившись на верблюда, растерзали его и съели.
Я рассказал тебе эту притчу, чтобы ты понял: если приближенные нашего царя сговорились погубить меня, то я не могу ничем помешать им и не в моих силах остеречься от их козней. И даже если сам царь иного мнения обо мне и не разделяет их ненависти, то и тогда нет никакой надежды и ничего не поможет. Поистине, даже лучший из правителей подобен орлу в высоком гнезде, окруженном нечистотами. И если вообразить, что сердце царя полно любви ко мне, кротости и милосердия, он не устоял бы против наветов и наговоров, ведь если их слышать постоянно, становишься грубым и жестокосердным. Разве не знаешь ты, что вода мягче слов, а камень тверже, чем сердце, но капли воды, что долго падают на камень, точат его, оставляя глубокие следы. Такое же воздействие оказывает слово на душу».
