Калила и Димна - страница 35
Я отвратился сердцем от злонравных и прилагал все старания к тому, чтобы общаться лишь с достойными и праведными мужами, ибо понял, что нет лучшего друга и наперсника, чем добрый нрав и чистое сердце, — с божьей помощью дают они наибольший прибыток, словно рачительный родитель, искренним советом побуждают к свершению благих деяний, ведут по стезе добродетели и счастья. И увидел я, что добрый нрав не умаляется с течением времени, напротив, чем дольше в нем пребывают, тем прекраснее и совершеннее становится он. Его не страшит ни гнев повелителя, ни ярость водного потока, его не сожжет огонь и не похитит разбойник и грабитель, свирепый лев над ним не властен, и хищный стервятник не разорвет его на части.
И понял я, что беспечный и неразумный, предпочитающий малое счастье, что достается ему сегодня, великому и непреходящему блаженству, что мог бы получить завтра, подобен купцу, о котором рассказывают такую притчу:
Был у того купца драгоценный алмаз, и чтобы его отделать, нанял он ювелира, которому пообещал уплатить за день работы сотню динаров. Он отвел того человека к себе домой, тот принялся за дело и вдруг увидел в углу комнаты цимбалы. Заметив, что мастер смотрит на них, купец осведомился: «Разве ты умеешь играть на цимбалах?» Ювелир, который был знатоком этого искусства, ответил: «Умею». Тогда хозяин дома воскликнул: «Ну-ка, бери цимбалы, я посмотрю, как ты играешь!» Ювелир оставил начатую работу и целый день до самого вечера играл на цимбалах, показав свое поразительное умение и дивное искусство, а купец, слушая его игру, то взмахивал рукою, то качал головой, восхищаясь и наслаждаясь. Когда зашло солнце, мастер сказал хозяину дома: «Вели выдать мне обещанную плату». Купец спросил: «Разве ты заслужил какую-нибудь плату?» И ювелир ответил: «Ты ведь нанял меня для того, чтобы я исполнял все, что ты мне прикажешь. Ты приказал мне играть — значит, такова была твоя воля, и я подчинился ей беспрекословно». И ювелир настойчиво требовал заплатить ему за работу, пока купец не отдал ему сотню динаров. Так алмаз его остался необработанным, и он зря истратил немалые деньги.
Чем усерднее размышлял я о суетных прельщениях дольнего мира, тем сильнее становилось мое желание сторониться их и бежать соблазнов, отрекшись от благ преходящей жизни, ибо увидел я, что лишь отречение и спокойствие души проторят стезю к успеху в день воскресения, как прокладывает любящий отец дорогу к земному счастью для своего сына. Отречением раскрываются врата вечного блаженства. Погружением в размышления достигается высшая степень наития и уничтожения в истине[17]. Отрекшийся от волнений мирской жизни спокойно созерцает свои деяния и преисполнен благости, он смиряется и, ограничиваясь малым, независим и ни в ком не нуждается, он всем доволен, и ничто не может нарушить его спокойствия. Он сбросил с себя одеяние тревог и забот — и спас свою жизнь от жестоких злодеев и всяческих зол, он стряхнул с себя страсти и желания — и блистает чистотой, он возненавидел зависть и возлюбил любовь и отдаст ближнему все свое достояние, возрадовавшись душой. Он избрал своим путеводителем разум и избавлен от раскаяния, ибо предвидит последствия своих дел, он не боится людей, но и не желает к ним подольститься, и они не задевают его.
И чем усерднее размышлял я об отречении от мира, тем желаннее представлялось оно моему взору, так что наконец решил я стать отшельником и благочестивцем. Но я сразу же стал опасаться, что не выдержу лишений, и подумал: если я откажусь от деятельной жизни, предаваясь лишь размышлениям о тщете преходящего мира, то могу проявить постыдную слабость, ибо каждый из нас — раб своих привычек, в которых он воспитан с детства. Тогда бесполезны окажутся благочестие и отречение, и не получу я тех выгод, на которые надеялся, свершая благие дела на этом свете. И я уподоблюсь собаке, о которой рассказывали такую притчу:
Однажды шла собака по берегу реки, держа во рту большую кость. Вдруг она увидела в реке свое отражение, подумала, что это другая собака, и бросилась в воду, чтобы отнять кость. При этом она выронила изо рта свою добычу и не нашла в воде ни другой собаки, ни кости.
