Первый батальон Преображенского полка, лейб-гвардии конный полк, Семеновский, Павловский т. д. один за другим спешили засвидетельствовать свою верноподданность; пришла на Адмиралтейскую площадь и малая часть Московского полка, изменившая своим товарищам; увидев императора, офицеры бросились целовать ему руки и ноги.
Николай со своими главными силами находился на Адмиралтейский площади, прикрытый заборами от восставших полков, сосредоточенных у памятник Петру. {318} Он сам командовал войсками и впоследствии внес в свой формуляр запись о своих распоряжениях этого дня, как-бы о военных действиях на поле сражения.
Часть войск он выдвинул из-за забора, поставив их спиной к Адмиралтейству - лицом к лицу с восставшими. Несмотря на значительный перевес сил, Николай проявил такую растерянную нерешительность в своих распоряжениях, что дело затянулось до вечера; и восставшие были разбиты только потому, что они, с своей стороны, действовали не менее нерешительно и пассивно.
Неудачно выбранный в диктаторы князь Трубецкой не явился на площадь, и среди восставших не нашлось никого, кто бы мог взять на себя предводительство. Только вечером выбран был с общего согласия в главные начальники князь Е. П. Оболенский, человек по своему характеру не подходивши к этой роли; он собрал военный совет, но для решительных действий время уже было упущено. Действия между двумя враждебными сторонами за этот день сводились к следующим немногим моментам.
Утром, едва Московский полк выстроился в каре и выдвинул стрелковую цепь под начальством князя Оболенского, как к полку верхом подскакал военный губернатор граф Милорадович. С самонадеянностью боевого генерала, "отца-командира", он начал убеждать солдат присягнуть Николаю. П. Г. Каховский выстрелил в него из пистолета; пуля попала ему в живот; он захватил рану рукою; лошадь быстро повернулась к Оболенскому и от его удара штыком понеслась назад с смертельно раненым всадником (по другим известиям, Оболенский нанес графу Милорадовичу рану штыком раньше выстрела Каховского).
Когда пришли на Сенатскую площадь лейб-гренадеры, то вместе с ними подошел к московскому каре полковник Стюрлер, уговаривавший свой полк вернуться. Тот же Каховский заставил его удалиться, ранив его выстрелом из пистолета. Генерала Воинова, подъехавшего к каре с убеждением покориться, заставил удалиться выстрел Вильгельма Кюхельбекера. К восставшим выслано было духовенство, митрополиты Серафим и Евгений с диаконами. Солдаты прикладывались к кресту, но не поддавались на увещания. "Владыко, сколько ни усиливался убеждать и уверять,- рассказывает сопровождавши его дьякон, однако, все это мятежниками {319} пренебрежено.
Когда уже над головами первосвятителей начали фехтовать шпагами, крича: "Ура, Константин!", и со всех сторон окружила толпа с ружиями, тогда преосвященные с диаконами принуждены поспешно удалиться в разломанный забор, к Исаакиевскому собору, в сопровождении черни".- "Обругали и прочь отослали!" - так ответил митрополит во дворце на вопрос о результатах его миссии.
-После митрополитов подъехал к каре вел. князь Михаил Павлович и тоже должен был удалиться без успеха. Ему отвечали на его увещания, что "хотят, наконец, царствования законов". - Было уже 3 часа, начинало смеркаться. Николай решил пустить в атаку на каре конную гвардию и затем кавалергардов. Атаки были отбиты без труда. Некованные лошади конной гвардии падали от гололедицы.
Кирасиры 3-го эскадрона доскакали до пехоты, но, по уверению конногвардейского офицера, не были истреблены совершенно только потому, что восставшие их щадили. Дело решено было картечью. Артиллерия давно уже была в распоряжении Николая, но она прибыла без зарядов. К этому времени заряды были привезены.
Генерал-майор Сухозанет подъехал к каре и кричал, чтобы положили ружья, угрожая стрелять картечью. Угроза не подействовала. Первый выстрел из пушки ударил, высоко в сенатское здание; второй и третий, - в самую середину толпы. Каре рассыпалось, но не все бежали с площади; здесь на площади арестованы были князь Щепин-Ростовский и поручик Сутюд с частью лейб-гренадер.
