— Ах, они остаются? Тогда с какой стати мы с Бетани куда-то поедем? Может, он и решил от нас избавиться, только черта с два у него это получится. Никуда мы не поедем, слышала?
Молли подумала, что маму Билли отлично слышали даже в Вильямсбурге.
— Между прочим, он сказал, что вы можете остаться, — с улыбкой проговорила она, хотя это далось ей не без некоторого насилия над собой. Ничего, ближе к концу второй недели она выберет денек, и эта мадам у нее захрюкает. Сейчас не получится: всего пару часов назад Доминик лежал на больничной койке.
— Попробовал бы не сказать! — брякнула Билли. — И смотри, держи этих ублюдков подальше от моей Бетани.
— Думаю, это не проблема, тем более что воскресный ужин отменяется. — Молли развернулась и вышла из дома для гостей, пытаясь сообразить, как ей теперь объяснить Доминику, что она отменила две недели репетиций.
Но объяснять ничего не пришлось: когда она пришла в гостиную, Доминик спал на одном из диванов, чуть присвистывая во сне.
— Бедненький, у тебя сегодня был такой тяжелый день, — нежно сказала Молли. Потом развернула плед и укрыла им Доминика: он лежал почти под самым вентилятором.
С трудом удержавшись, чтобы не поцеловать его в лоб, Молли на цыпочках вышла из комнаты. В коридоре она остановилась, прижалась спиной к стене и посмотрела в зеркало напротив.
— Признайся, Маргарет, как такой бесшабашной девчонке, как ты, удалось влипнуть в это дело? — спросила она у своего отражения. И, не дождавшись ответа, спустилась в большую гостиную, откуда пахло свежеподжаренным попкорном.
— Доминик?
Он повернулся на бок. Он спал, и во сне Молли звала его по имени. Как приятно шепчут ее губы.
— Доминик?
Он улыбнулся и поглубже зарылся носом в подушку. «А теперь пусть назовет меня „милый“, — подумал он. Давай, Молли. Ну, еще разок, и с чувством ».
— Мистер Лонгстрит, занавес поднимут через минуту.
— Что-о-о? — Доминик открыл глаза и рывком сел.
— Прости. — Молли присела на край дивана. — Я целых пять минут пыталась тебя добудиться, честное слово. Я не знала, что ты так отреагируешь. Опять нервничаешь?
Он глубоко вздохнул и взъерошил волосы.
— Может быть. Нет. Да. — И зевнул. — Господи, что в этой таблетке?
— Все-таки принял?
Он бросил на Молли недовольный взгляд.
— Да. Перед ужином. Половину. В первый и последний раз. Потому что у меня — запомни — не бывает навязчивых тревожных состояний.
— Как скажешь. Но отдохнуть тебе все равно нужно. Поднимайся, уже одиннадцать. Пора бай-бай.
— Зачем ты меня разбудила? Я бы и здесь отлично выспался.
— Ага, а потом мне пришлось бы вспоминать, чему нас учили на курсах массажа, чтобы привести в порядок твою затекшую шею.
Ладно, сейчас он встанет.
— Ты закончила курсы массажа?
Она в упор посмотрела на него.
— Почему у мужчин сразу становится такое выражение лица, когда они про это узнают?
— А ты не догадываешься? — быстро перебил Доминик. Ну вот, он встает. Уже встал.
Молли обняла его за плечи.
— Пойдем, пора в постельку. Если, конечно, не хочешь перекусить. За ужином ты почти ничего не ел.
Она вдруг отстранилась и одним прыжком очутилась на другом конце комнаты.
— Черт! Только послушай, что я говорю! Я становлюсь как Джейни. И это меня пугает, Доминик, по-настоящему пугает. Ешь, спи, сворачивай себе шею, работай, пока не получишь инфаркт, — мне на это плевать. Понятно?
— Договорились, — ответил Доминик, поднимаясь на ноги. — Мне не нужна нянька, ты же знаешь. Нянька нужна не мне.
— Ну, это еще не известно.
— Тебя устраивает эта работа или нет? Решай.
Красивое, выразительное лицо Молли сменило несколько выражений и остановилось на озадаченном. Доминик улыбнулся.
— Ладно, я к вашим услугам, — она вздохнула. — Тебе ведь нужно помочь.
— С детьми. Мне нужно помочь с детьми. Мы же обо всем договорились.
— Тебе самому нужна помощь, — добавила Молли, снова подходя к нему. — Поезд, который чуть тебя не переехал сегодня утром, шел издалека. И брат предупреждал тебя, так? Теперь я поняла. Вопрос в том, что я могу для тебя сделать.
— Можем попробовать вот это. — Доминик подошел, обнял ее за плечи и притянул к себе. — Или это. — И поцеловал ее.
